Современный зарубежный детектив-15. Книги 1-16 - Рада Джонс

* * *

Грейс помогла Мэдди убрать со стола и сложить посуду в посудомойку. Джеймс вызвал ей такси. Они вдвоём вышли на веранду. Джеймс закурил и предложил ей сигарету.

– Знаешь, я всё думаю о Клайде Хеджесе и о Фрэнки, – выдыхая струю сизого дыма в густую, туманную ночь, шепнула Грейс.

– И что же ты думаешь?

Грейс молчала, подбирая слова. Ей не хотелось строить абсурдных теорий, она знала, что Клайд заслуживал тюрьмы, но не за то, чего не совершал.

Джеймс дал ей время. Он не торопил – просто стоял, облокотившись на перила, и ждал. Огонёк сигареты то и дело подсвечивал его лицо и пряди волос, упавшие на лоб. Они ещё в участке обсудили, что не будут говорить о работе во время ужина, но вечер подошёл к концу, а Грейс не могла больше молчать.

Ужин выдался потрясающим. Грейс пыталась вспомнить, когда в последний раз ела что-то настолько вкусное и позволяла себе полноценно участвовать в разговоре, не связанном с работой.

Грейс курила и наблюдала за Джеймсом. Он сохранял спокойное, отрешённое равнодушие. Она наблюдала, как после очередной затяжки ровнее и расслабленнее становилась линия его плеч, взгляд – мягче, а в уголках губ таяла отравляющая горечь. И наконец она заговорила:

– Смерть Фрэнки Мак-Кидд стоит включить в серию.

– А как быть с Клайдом? – Джеймс усмехнулся, выдохнул дым и потушил сигарету в пепельнице.

– Нужно поговорить с Ньюманом, попытаться выйти на адвоката Клайда.

– Ньюман на это не пойдёт. Ты знаешь. День, когда он на это согласится, станет его последним днем в полиции.

– Плевать. – Грейс усмехнулась и положила ладони на перила. – Я попробую его убедить. Или поговорю с лейтенантом.

– Хочешь, чтобы я помог тебе в этом?

– Может быть. Если веришь. – Грейс считала, что доверие между напарниками – самая важная составляющая их успешной работы, она хотела, чтобы Джеймс ей верил, иначе всё это просто не имело никакого смысла.

– Было время, когда я работал под прикрытием. И думал, что делаю сложную, важную работу. Но на самом деле мы накрывали одного или двух крупных дилеров или сутенёров в год. И нас хвалили. А это всё…

– Скучаешь по тому времени?

– Возможно.

– Приятно знать. – Уголки губ Грейс дёрнулись, но она не заставила себя улыбнуться.

– Нет, мне нравится работать с тобой, но я… просто в ужасе, понимаешь? Одно дело – ловить владельцев притонов, замаскированных под стриптиз-бар, а совсем другое – гадать, каким будет следующий шаг грёбаного монстра, который отрезает женщинам грудь.

– И теперь ты не уверен, что справишься? – тихо спросила Грейс.

– Не знаю, Грейс. – Джеймс запнулся, тщательно взвешивая то, что собирался сказать. – Я тебе доверяю…

– Есть какое-то «но»?

– Всегда есть. Вот только я не могу понять, что меня смущает. Твоя решительность и уверенность, что мы его поймаем, или мои собственные сомнения. Только не обижайся, идёт? Ты выглядишь как профессионал. Но неужели ты не боишься, что у нас ничего не получится? Что мы не справимся и он продолжит убивать? А когда ему надоест округ Кинг, он просто станет охотиться где-нибудь ещё. Что смерти и мучения всех этих несчастных женщин будут на наших руках?

– К чему ты ведёшь? – Грейс придвинула к себе бокал, стоявший на перилах, и обхватила ладонью пузатые стенки.

– Ты опасаешься того, что он сделает следующий шаг, хочешь копаться в его прошлом, выпустить из тюрьмы ублюдка, отравлявшего жизнь Фрэнки и собственному сыну. – Джеймс поджал губы.

– Вовсе нет, я просто пытаюсь понять…

– А я этот шаг жду, – признался он, пропустив мимо ушей то, что она сказала.

Грейс застыла, не успев донести до рта сигарету, которая истлела до фильтра, и потушила её в пепельнице, так и не сделав больше ни одной затяжки. У неё дрожали руки. Сердце мелко, истерично колотилось под рёбрами, сжималось панически и жалко.

– Почему? – спокойно спросила она, сглотнув сухость во рту: на языке чувствовался вкус пепла, слова отдавали горечью.

Она покосилась из-под полуопущенных ресниц куда-то в сторону сочащегося светом окна уютной гостиной.

Джеймс сомкнул губы, нахмурился, пристально посмотрел на Грейс – сверлил глазами, пока не свело судорогой угол рта. Признаться ему было хуже, чем стоять безоружным в чистом поле под перекрёстным огнём пулемётчиков, чьи пальцы нетерпеливо дёргались на спусковых крючках. Признаться и надеяться на понимание он авансом считал провалом.

Лицо Грейс оставалось невозмутимым, линия рта – плавной, без излома отвращения, словно она ждала чего-то подобного, а дождавшись, поняла, что сумеет это пережить.

Он успел привязаться к ней, влюбиться в её профессионализм и неподдельную храбрость, уступчивую, покорную силу и стальную волю, в готовность принести свою жизнь в жертву работе.

– Мне нужно, чтобы он бросил нам кость, – виновато пояснил Джеймс. Он смущённо потёр заросший подбородок, зарылся пятернёй в неопрятно отросшие волосы. – Я толком не могу объяснить почему. Наверное, потому что надеюсь, что хотя бы раз он ошибётся. Когда скорбь по Кэтрин и Мишель утихнет, мэр сделает всё, чтобы закрыть это дело. Понимаешь?

Грейс холодно усмехнулась и задумалась. Она пялилась на проезжающие мимо машины сквозь тёмные деревья – невозмутимо, насколько это вообще было возможно. Только по рукам, потрескивая от давления, полз едва заметный надлом – самообладание давалось ей нелегко.

– Не понимаешь, – шепнул Джеймс. – Думаешь, я грёбаный ублюдок с начисто снесённой башней?

– Понимаю. – Грейс покачала головой. – Я всё понимаю, Джей. Но брошенная кость будет стоить кому-то жизни. Убийство Фрэнки, если она была первой, может помочь нам понять, что стало тем самым спусковым крючком, после чего у него сорвало тормоза.

– Значит, нам нужно поговорить с адвокатом Клайда Хеджеса. – Джеймс пожал плечами. – Сразу после того, как поговорим с куратором приюта. – Он закрыл лицо руками. – Я хочу, чтобы ты знала кое-что. Чтобы ты узнала это от меня. Четыре года назад я работал под прикрытием в «Дьявольском треугольнике», мы пытались взять Зейна за задницу. Он организовал живые поставки из Восточной Европы, привозил девушек в Штаты обманным путём и принуждал заниматься проституцией. Тогда же я познакомился с Мэдди. Она была танцовщицей. Мэдди – американка, но она воспитывалась в приёмной семье. У них там что-то не сложилось… Она не любит об этом говорить. Зейн отобрал у неё документы, она фактически была в рабстве. После того как Зейна посадили, я помог ей восстановить документы. И… – он помолчал, – всё как-то завертелось. Так что с тех пор