Сомневающийся убийца - Цзюньлинь Чэнь

Осмотрев место происшествия, полицейские установили причину смерти. Падение с седьмого этажа привело к повреждению внутренних органов, обе потерпевшие погибли на месте. Конфликтов в семье не выявлено, следов взлома не обнаружено. На основе устных показаний соседей и моих ответов, хотя я был словно в трансе, предварительной причиной смерти установлено самоубийство, совершенное в состоянии послеродовой депрессии.

После дачи показаний я как лунатик вышел из полицейского участка, мозг начал потихоньку восстанавливаться от пережитых за ночь страданий. Белесое небо на горизонте окрашивалось в предрассветный красный. Я шел вперед, туда, где светало, но не в сторону дома – я и сам не знал, куда мне идти. Я долго бродил по улицам, когда дорогу мне перешла пара: муж с женой, которые вели за руку мальчишку с рюкзаком на спине. Только в это мгновение я осознал, что Сяовань и Фан Юань больше нет…

Несколько дней подряд шел дождь, и звук капель, барабанящих по крыше, словно отрезал меня от остального мира. Свернувшись в калачик, я прятался в углу дома, любой прием пиши вызывал спазмы желудка и рвоту, и я не пил даже воду. От голода я проваливался в сон, а когда просыпался, кошмар снова и снова съедал меня заживо.

Мой мир снова лишился цветов и стал черно-белым.

Несколько раз ко мне приходили полицейские из участка. Отвечая на их бесконечные расспросы, я все время чувствовал себя будто на невидимом суде. Я не находил себе места от стыда, постоянно уворачивался и отвечал уклончиво.

Я подумывал о самоубийстве: это заглушило бы чувство вины и давало надежду вновь встретиться с ней в другом мире. Эта мысль посещала меня несколько раз, но я так и не решился. Мои родители были еще живы, и, хотя не помню, когда мы последний раз виделись, я не мог допустить, чтобы они пережили то же, что и я, это было бы бесчеловечно.

Я попросил руководство университета дать мне длинный отпуск и полностью ушел в себя. Ни с кем не виделся и прекратил всякое общение с миром, просто сидел, прижимая к груди фотографию Сяовань, будто кто-то хотел ее украсть. Я думал только о ней.

Я постоянно размышлял о прошлом. Я работал не покладая рук, довольствовался тем, что есть, и жил совершенно обыкновенно, как все. Жизнь стала заурядной, словно кипяток без чаинок, и виной тому – мой характер. У других жены завоевывали свой «женский» авторитет капризами и заигрываниями, но, живя со мной, она понимала и принимала меня таким, каким я был. Мечтая о сюрпризах и романтике, она не смела даже надеяться, что когда-то такие «привилегии» достанутся и ей. Это она всегда успокаивала меня: «Не кори себя, конечно, ты должен сосредоточиться на преподавании! А у нас с тобой еще вся жизнь впереди!» В моей голове то и дело всплывали ее похожие на жемчужинки глаза и звонкий голос…

Только тогда я понял, как жестоко ошибался. Все люди одинаково жаждут любви и поддержки тех, кого любят. За десять лет супружеской жизни я не смог как следует позаботиться о ней. В качестве мужа я оказался некомпетентным.

Конечно, я любил ее. Но, кроме как на лекциях, я никогда не умел красиво говорить и не мог выразить словами то, что было у меня на душе. Ошибкой было считать, что она без слов понимает мои чувства, что все мужчины по природе своей говорят на таком языке любви.

Однако это все пустые оправдания.

Я не умер, но и живым себя не чувствовал. Словно ходячий труп, я прожил полгода. Однажды я поймал себя на том, что то и дело разговариваю с ней, а Сяовань на фотографии мне улыбается, и уголки ее губ поднимаются, совсем как раньше! Конечно, это было невозможно, но я отбросил скептицизм, потому что по всему телу разливалось тепло, чего я давно уже не чувствовал. Постепенно мне стало казаться, что Сяовань никуда не исчезала, она всегда рядом со мной. Стоило мне с ней заговорить, она всегда давала знак в ответ.

Да, на фотографии она стоит на том самом месте, под жакарандой: ветерок треплет ее волосы, а она вполоборота смотрит на меня. Всегда смотрит прямо на меня.

С того дня, когда она впервые «улыбнулась» мне, у меня вошло в привычку подолгу рассматривать фотографию, болтать с ней. И она всегда «отвечала», пусть и самым незамысловатым образом и «услышать» ее ответ мог только я.

Я не потерял ее, она была рядом.

Я начал возвращаться к прежней жизни и вернулся на работу после отпуска, ведь этого ждала от меня Сяовань. Она сказала, что нельзя больше так существовать, я должен взять себя в руки и вновь заняться, с таким же упорством, как и раньше, таким горячо любимым мною правоведением. Но после работы я теперь всегда вовремя возвращался домой.

Колесо времени крутится без остановки, и, не успел я оглянуться, пролетели двадцать пять лет, и все это время Сяовань на фотографии была моим верным спутником. Хотя теперь я живу, можно сказать, в достатке, но так и не переехал из старой квартиры, слишком привык жить здесь. Ее радостный смех, пусть я и не слышал его с прошлого века, все еще живет в этих стенах. Все меняется, и наша жизнь так или иначе идет в ногу со временем. Мой дом давно уже окружили высокие многоэтажки. Дорожки в Южном парке, где мы гуляли, держась за руки, заросли сорняками… С каким бы интересом исследовали этот мир Сяовань и Фан Юань, будь они живы! Фан Юань бы выросла красавицей, вылитая мама. Представляю, как они обе смотрели бы на меня, хлопая ресницами, а глаза светились бы от любопытства!

На работе из простого преподавателя я вырос до заведующего кафедрой, из заведующего кафедрой – до замдекана, а потом и до декана факультета права. За это время ректоры сменяли один другого, уходили старые и приходили новые преподаватели и сотрудники. У меня не было близких друзей, и в конце концов не осталось никого, кто помнил мою историю. Окружающие считали меня или «народным учителем», старательным и добросовестным, или нелюдимым чудаком. И только я знал, что право – дело всей моей жизни, моя религия, а Сяовань – душа и мой вечный защитник.