Допрос безутешной вдовы - Эдуард Юрьевич Власов

– Имеет, – успокоил я ее.

– Тогда чего ж мне волноваться?

– Решили с огнем поиграть?

– С огнем?

– Ну да, дескать, мужа ненавидела, сама бы подушкой придушила, но вот не повезло – кто-то другой опередил. Так получается?

– Обижаете, Минамото-сан! Хотела бы подушкой придушить, – она вытащила из-под покрывала длинную, батонообразную подушку, набитую по нашей древней японской традиции гречишной шелухой, – давно придушила бы…

– Чего ж не придушили, если так невмоготу было? – не без язвы поинтересовался я.

– А Хи тогда совсем уж в карпа превратился бы! Лежал бы весь такой пухлый, задохнувшийся… Да и потом – жалко мне вас, японцев…

– Спасибо вам за вашу жалость, – все так же ернически отреагировал я на ее исповедальное признание.

– Ничего, с меня не убудет.

– Значит, Наташа, к японцам вы снисходительны. – Я решил коснуться смежной, сегодня уже обмусоленной за ужином в «Гранд-отеле» темы. – А как вы относитесь к японскому паспорту?

– При чем здесь паспорт? – Она вмиг посерьезнела.

– Ну как при чем! Если человек имеет паспорт Японии, значит, он японец, так ведь?

– Нет, не так! – возмутилась она.

– Не так?

– Не так! У меня японский паспорт, но я русская и от своего русского происхождения отказываться не собираюсь!

– А если вы, Наташа, такая крутая патриотка, то зачем вам тогда японское гражданство? – Я решил, что нам пора спускаться с идеологических небес на грешную землю – в смысле, нашу, японскую.

– Вы думаете, я Россию свою разнесчастную люблю?! – закричала вдруг она.

– Хорошо, Наташа, – я попытался ее осадить, – если я лицемерен, то вы противоречивы.

– В чем это я противоречива, позвольте узнать?

– Да вот в этих ваших патриотических русофобских декларациях, – напомнил я ей.

– Ах это! – Она опять тряхнула своей очаровательной гривкой. – Да мне Россия нужна здесь, у вас, не как собственно Россия, а как просто другая страна. Не Япония ваша то есть!

– Понятно, – закивал я. – Россия для вас не «родина-уродина-но-она-нам-нравится», а этакий грандиозный «экскьюз» для вашей японофобии, так получается?

– Ну, может быть, немного примитивизированно, но в целом, мне кажется, именно так, – кивнула Наташа.

– А может быть, есть и более прозаические причины? – осторожно спросил я.

– Например? – равнодушно парировала она.

– Например, постоянная работа в японском университете… Зарплата сэнсэя, а?

– Университет! Да я ненавижу этих ваших тупых студентов! – Она опять перешла на крик.

– Так и учили бы себе ваших, «острых», у себя в Москве, – резюмировал я.

– Они же у вас не знают ничего! – Она предпочла проигнорировать мою колкую ремарку. – Не учат ничего! Спят на занятиях! Им все побоку, абсолютно!

– Я в курсе, – прервал ее я.

– Значит, вы меня понимаете?

– По-житейски – да, по-человечески – нет.

– Что?

– Не что, а как. – Теперь уже настала моя очередь поправлять собеседника.

– Хорошо, как? – покорно согласилась она.

– Рационально рассуждая, вы абсолютно правы: за такой вот дом (сколько, кстати, платили? миллионов сорок?), семьдесят тысяч долларов в год за непыльную работу читать русскую грамматику сорока спящим вечным сном красавицам и красавцам, за возможность ездить без визы в Штаты и Европы разные можно и потерпеть и мужа-карпа, и его мерзкую родину.

– А по-человечески? – Против моих житейских рассуждений у нее ничего не нашлось.

– А по-человечески, Наташа, это как же надо себя не любить, чтобы заставлять себя с, как вы смачно изволите выражаться, холодным и жирным карпом сюда вот каждый вечер укладываться. – Я печально взглянул на просторное супружеское ложе четы Китадзима.

– Ну уж тогда предлог и падеж используйте правильный! – упрекнула вдруг меня Наташа. – Раз в грамматику со мной решили поиграться!…

– Я ошибся, извините! – Я судорожно попытался сообразить, чего такого грамматически неправильного я ляпнул. – Какой предлог с каким падежом, говорите?

– Не «с карпом», а «под карпа»! – цинично пояснила она. – Если только «с» ним, это еще куда ни шло…

– Насчет «под» точно не знаю, – успокоился я за свои познания в области практической грамматики русского языка, – у каждого, знаете, ведь свои привычки и приемы…

– Не скабрезничайте! – одернула меня Наташа.

– Хорошо, не буду! – послушно пообещал я.

– И еще о житейском, если можно… – скромно начал я.

– Что еще?

– Скажите, теперь, после того как Китадзимы-сана не стало, каково ваше личное финансовое положение?

– Я не бедная женщина, – гордо заявила она. – Вы же сами только что точно мой годовой доход назвали.

– Конечно, я, так сказать, «профессорский сынок» – мне положено знать такие вещи. Я, собственно, их и знаю, как вы успели заметить. Скажите, Наташа, у вас с мужем банковские счета раздельные?

– Были раздельные, – вздохнула она.

– Что значит «были»?

– Три года назад Хи решил, что нам надо объединить капиталы! – фыркнула Наташа.

– Объединить?

– Да. Ему вдруг взбрело в голову, что, если я во время одной из своих поездок в Москву или еще куда разобьюсь на самолете, все мои денежки пропадут. Тогда как раз у нас под Иркутском самолет упал. Вот они решил общий счет сделать.

– Вы часто в Москву летаете?

– Минимум два раза в год. – Она грустно посмотрела на постель. – Бывает, и чаще.

– У вас там родители?

– Да, мама с папой… Старые уже… – вздохнула Наташа. – Хочу как можно чаще их видеть.

– Значит, на сегодняшний день у вас с мужем имеется общий банковский счет, да?

– Счета, – ответила она.

– Счета? – не понял я.

– Два счета, – объяснила она. – Один иеновый и один – долларовый. Мне в Москве иены не нужны…

– Понятно. Получается, что теперь со смертью мужа вы являетесь единственным держателем этих денег.

– Владелицей, – поправила она меня.

– И, извините, как много у вас на этих счетах денег?

– Не отвечать на этот вопрос я могу? – Наташа взглянула на меня грустными, уже снова темно-синими глазами.

– Сейчас – да, – лицемерно обрадовал я ее, – но завтра в полиции, на официальной даче показаний, вам этот вопрос зададут опять, и, чтобы не доводить дело до прокурорских ордеров на досмотр ваших счетов, вам, я думаю, все-таки придется на него ответить.

– Хорошо, - покорно кивнула она. – У нас с ним на иеновом счету сейчас шестьдесят восемь миллионов, а на долларовом – около двухсот тысяч.

– Понятно, а что насчет страховки?

– Медицинской? – недоуменно взглянула она на меня.

– Нет, я