Прокурорская крыша - Николай Старинщиков

– В смысле, чем вы располагаете?

У «деда» отпала челюсть. Жестко работает троица. Сразу быка за рога берут.

– Пока что ни с чем, – ответил, тряся пальцами, – я пока что узнать – как и что… Может, вы сами расскажете, а я послушаю.

Бачкова торопливо принялась рассказывать об условиях договора пожизненного страхования, искусно обходя опасные места и «водовороты». Помощь они, конечно, оказывают, но все зависит от того, какова стоимость квартиры. Может, это исторический замок. В таком случае речь может идти о крупных суммах. Рассказала, ни словом не упомянув о возможности расторжения договора. Она была абсолютно уверена, что держит судьбу за хвост.

Директор с Решетиловым молчали, изучая «клиента» со стороны и словно бы примеряясь, с какой стороны к тому ближе подступить. Наскочишь на чьего-нибудь папашу, потом ходи и оправдывайся, что ты не верблюд.

Оказалось, нет у деда детей. И жены тоже нет.

– Один как перст, – проговорил Лушников, утирая платком сухую глазницу. – Хотелось бы под старость пожить в свое удовольствие…

– Военный? – вдруг спросил Решетилов.

Ответ оказался отрицательным. Всю жизнь на заводе «Володарского» отработал.

– Конечно, никто не верит, что мне девятый десяток давно идет, – добавил Лушников и стал подниматься. – Голова что-то кружится… – проговорил. – На вольный воздух охота.

– Как с вами связаться?! – пыталась остановить его Бачкова.

Слова прозвучали бесполезно. Потенциальный клиент в буквальном смысле уплывал из офиса.

– Это я хорошо зашел, – бормотал под нос Лушников и дергал от изумления головой. – Никто не верит, что девятый десяток идет…

К нему подскочили сзади, обступили, цепляясь за локти. Нельзя же так сразу покидать собеседников, не вежливо даже. Разговор только начался, а клиент уже уходит. Так не бывает. Кроме того, на него потратили время, слушая…

«Дед» оказался неумолим. Вежливо, но настойчиво отстранился и вышел. Его не сопровождали.

В машине Лушников прослушал запись: ничего в ней нет особенного. Не считая исторической встречи со старым знакомым, адвокатом. Сидит себе. Поглядывает на всех с высоты своего величия. Теперь у Лушникова фотографии всех троих, а также и этой машины.

«Явный фигурант по делу», – подумал майор о Решетилове и вынул мобильник.

– Алексей Иванович?…

Услышал знакомый голос и стал докладывать.

– Вот он где окопался! – воскликнул подполковник. – Хорошо его помню: кличка – Садам Хусейнович. И рыжая, говоришь, у него? А директором геронтолог?!.. Понятно… Держи меня в курсе и продолжай наблюдение…

Майор завел машину. Отъехал немного от «объекта» и у около приемного покоя вновь остановился, включил устройство, автоматическую настройку и стал прослушивать разговор. Из крохотного микрофона доносилось отчетливое шуршание. Словно в кабинете перелистывали громадный альбом из мелованной бумаги, и толстые негнущиеся листы шуршали, не желая изгибаться.

– А хорош мерзавец сорвался с крючка, – проговорил Решетилов.

Это был именно его голос. Гноевых молчал. Зато Бачкова не выдержала, заставив Лушникова убавить громкость.

– Насадим и этого! Все равно он к нам придет!.. Не сорвется!..

– Вы бы как-нибудь вежливее, господа, о клиентах, – поправил подчиненных директор. – Они же, как малые дети… Мы тоже будем такими же…

В его голосе ощущался явный сарказм.

– Людмила Николаевна, – вновь произнес он. – Насколько я понял, на подходе две персоны? Или я, может, ошибаюсь? Тогда поправьте меня…

– Откуда я могу знать! – громко произнесла та. – Все в руках божьих!

Она была явно глуховата либо невоспитанна, потому так громко говорила.

– Иной дедок нас с вами переживет, – добавила она.

– Я не это имел ввиду!.. Вы же понимаете!

Директор, кажется, начинал терять терпение.

– Я просто имею ввиду, имеются ли опасения, – развил он мысль, – и насколько процесс пошел далеко.

Бачкова хмыкнула.

– Об этом вам лучше самому судить. В следующий раз, думаю, можете сами наведаться и взглянуть. Тут не так далеко.

Бачкова назвала адреса обоих клиентов.

Лушников улыбнулся: аппаратура исправно записывала информацию.

Далее Бачкова назвала еще один адрес. Но данный клиент, заявила она, пока что не внушал опасений. Со стороны слушать – обыкновенный треп специалистов-медиков, уставших от работы. Они давно привыкли к ней и очерствели.

Все так и было бы, если бы не насмешливый тон разговора.

– Думаю, в этом месяце мы выкрутимся, а в следующем нас ожидают финансовые проблемы, – продолжал Гноевых. – Патронаж, как ни странно, требует тоже затрат.

– Кстати, клиенты тоже, – вспомнила Бачкова. – Один, например, напомнил мне о соблюдении условий договора. У самого песок сыпется и верхом и низом, крыша слегка поехала, но телевизор ему подавай, несмотря на то, что свой стоит… Однако рано пока что. Чует мое сердце: способен к анализу…

Она снова назвала адрес.

Решетилов усмехнулся. Приглушенно. Значит, сидит все так же в углу.

– Людмила Николаевна, неужели, у вас есть сердце? – спросил он.

Намекает на ее уродливую толщину, словно бы сам красавец неотразимый. Но эта хороша, потому что проговорилась. «Рано пока что… Чует мое сердце – способен к анализу…»

Это ли не код для майора Лушникова. У Лушникова Николая тоже есть сердце, и оно способно чувствовать. Пусть, не шифр прозвучал только что, но и не простое слово. Это уже за рамками даже для зачерствелых напрочь медиков. Речь о каком то сроке. Если сейчас рано, то, вероятнее всего, когда-то будет можно…

Разговор в микрофоне быстро перешел к тому, что служебное время закончилось, и Бачкова прямо об этом заявила. Она не корова сидеть безвылазно на работе. Поднялась, скрипнув натруженным креслом.

– У меня тут коньяк остался, – ласково проговорил геронтолог Гноевых.

– Пейте сами его, а я пошла. У меня еще дел непочатый край. В магазин надо сходить. Это вам хорошо – вы мужики.

Лушников удивлялся близости отношений. Коньяк пьют. Технический директор Бачкова показывает директору зубы, но ее терпят. Выходит, что связывает людей очень много.

Николай запустил двигатель и тихо тронулся с места.

«А может, и ничего их не связывает, – произнес сам себе. – Первый раз, что ли, такое случается. Словам могут быть даны самые разные объяснения… Но тогда причем здесь это – способен к анализу… Значит, кто-то все еще может контролировать ситуацию?… И это конторе не выгодно?…»