Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь

Миша примирительно выставил перед собой руки:

– Ну-ка, объясните, что происходит.

– Да ничего не происходит, – сказал охранник, – это сын нашей сотрудницы, приходит иногда к ней, сегодня минут… – он заглянул куда-то под барьер, отделяющий будку от вестибюля, потом на часы, – одиннадцать минут всего был в корпусе.

– А ничего, что это посторонний? – не удержался от мстительного сарказма Миша.

– Так сотрудницы же сын.

– Фамилия сотрудницы, где работает?

Охранник вопросительно посмотрел на паренька:

– Как у твоей матери фамилия?

– Стукалова ее фамилия, работает она в нашей реанимации санитаркой, – ответила подошедшая Наталья.

– Как, санитаркой? – охранник недоуменно переводил взгляд с Натальи на задержанного.

– А что вас удивляет? – спросил Миша.

– Он говорил, что его мать заведует лабораторией. – А какая разница: санитарка или завлаб? – иронии Михаила не было предела, – и почему бы ни проверить? Ведь вы говорите, что он не впервые приходит?

– Да, он тут частый гость.

– Кстати, гость, пойдем-ка с нами, заодно с твоей мамой поговорим, – сказала Наталья.

– Ну уж нет, – охранник настойчиво тянул парня к себе, – сейчас я оформлю задержание и мать его приглашу – пусть на своего врунишку полюбуется.

Михаил непонимающе посмотрел на Наталью. Она внимательно разглядывала мальчишку.

– Ты в школе учишься или в ПТУ?

– В одиннадцатом классе, – пробурчал он, внимательно разглядывая носки своих не слишком чистых туфель.

– Ну, пошли, – потянул его за рукав Миша. – Куда это? – испугался парень. – Пошли-пошли!

Опять шли по длинному коридору, поворачивали, ждали лифт, грузились, поднимались, выходили в такой же коридор, перегороженный дверью. Парнишка упорно стоял в лифте, хмуро глядя себе под ноги.

– Давай выходи, – Михаил задержал дверь лифта ногой, протягивая руку, чтобы вытащить пленника из лифта.

Но тот вдруг нажал какую-то кнопку, дверь начала закрываться, Михаил с усмешкой, все-таки, вытащил парня и пригрозил ему пальцем:

– Смотри мне!

Наталья достала из кармана пластиковую карту и просунула ее в дверную щель. Дверь открылась, и все трое оказались в тамбуре, где на стене висели такие же, как на Михаиле, халаты, только голубого цвета.

– Переодевайтесь, – сказала Наталья. – Что, опять? – удивился Михаил.

Парень усмехнулся с чувством превосходства и ловко натянул халат. Михаил тоже переоделся, хотя и не так быстро, и посмотрел на Наталью:

– Что теперь?

– А теперь пойдемте к нашему заведующему, – пропуская их вперед, пригласила Наталья. Она приоткрыла первую дверь слева и спросила:

– Можно, Владимир Федорович?

– Входите, Наталья Сергеевна, – раздалось из кабинета.

– Давайте, – опять пропустила она вперед мужчин. Миша на всякий случай держался рядом с мальчишкой. Наталья присела на краешек стула перед длинным столом, жестом указав Мише на диван. Мальчишка держался нахально: развалился на диване, как у себя дома, только что ноги на стол не положил. Миша дернул его за рукав халата, мол, сядь нормально, тот даже ухом не повел.

– Владимир Федорович, – начала Наталья, – я, собственно, насчет пропавших наркотиков. Я знаю, кто их… – она на секунду замолчала, подбирая слова, – взял и зачем. Вот человек, ради которого это все затевалось.

Владимир Федорович недоуменно уставился из-под очков на мужчин, сидевших на диване.

– Вот это – палец на паренька, – сын нашей санитарки Алевтины Николаевны Стукаловой. Все знают, что он связался с дурной компанией. Для него она их и украла. Но передать, я думаю, не смогла – быстро хватились. Так что они, наверное, все еще в отделении. А ты, друг, думай, что делаешь, – это она уже злодею с назидательным видом. – Наркомания не излечивается.

– Вы вообще с ума сошли, что ли? – парень возмущенно покрутил у виска. – Я – не наркоман. Это она из-за долга моего.

– Какого долга? – спросила Наталья. – Не важно, какого, я его уже отдал. – А сколько был должен-то? – Уже нисколько.

– А как тебя зовут? – лейтенант Миша немного расслабился. Стало ясно, что сам по себе этот молодой человек угрозы не представляет, хотя два раза пытался сбежать, но от Миши еще никто не убегал.

– Михаилом его зовут, – подал голос Владимир Федорович, – мы уже тут разобрались с Алевтиной, и наркотики она вернула. Я теперь размышляю, как ее от ментов отмыть.

Лейтенант полез в карман рубашки за удостоверением, Наталья, предупреждая его движение, встала и подошла к столу.

– Так вы уже все сами вычислили?

– Да что тут вычислять-то было? – добродушно улыбаясь, развел руками Владимир Федорович. – Ясно же было, что свои, опять же, ясно, что не сестры, тем более, не врачи, потому что каждый за свое место держится. Тогда кто? Алевтина на смену заступила в семь тридцать, старшая сейф открыла около восьми, ключ сунула в ящик стола. На Алевтину, которая в это время пыль вытирала, внимания, понятное дело, не обратила. Вот и вся нехитрая математика. А для кого Алевтине воровать, если ни для сыночка ненаглядного, который – всем известно – связался с дурной компанией и тащит из дому все, что попадется, в то время как мать надрывается, драя унитазы и полы в реанимации.

На протяжении этого монолога заведующий все возвышал голос и постепенно поднимался из кресла, а в конце, когда речь зашла об унитазах, он уже стоял, опираясь на стол двумя руками, и глядел на Михаила Стукалова в упор, как бы призывая всех собравшихся к коллективному негодованию. Где-то Наталья такое сегодня уже видела.

– Уф, – сказала она, – а я думала, что мне все это доказывать придется, ведь на Алевтину Николаевну никто не думал.

Владимир Федорович засмеялся:

– Ну, Наташечка Сергеевна, вы даете. Как раз все сразу про нее и подумали, только милиции ничего не сказали – пожалели. Столько у нас уже работает, – он подумал, повертел большой умной головой и продолжил: – Я ведь эту женщину сто лет знаю, росли вместе. У нее высшее образование, она в НИИ каком-то работала, а как перестройка закрутилась, – заведующий махнул рукой, смахнув при этом какие-то бумаги со стола, – так у нее жизнь пошла вразнос. Ее в девяносто пятом сократили, муж сбежал к более удачливой бизнес-леди, а ей надо было парня кормить, вот я ее сюда и взял: и при деле, и при кухне. Вы, Наталья Сергеевна, этого, конечно, не помните, но мы тут в девяностые сами еду готовили, чтобы с голоду не помереть. Скидывались на продукты, закупали их на оптовом рынке – так дешевле было – и Алевтина варила кастрюлю супа. Вот так и жили. Это сейчас молодежь не знает, в какой ресторан пойти пообедать, а тогда… – он еще раз махнул рукой, окончательно освободив стол от лежащих на нем документов.