Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Раньше бар «Клава» посещали колоритнейшие дамы — в пальто от Дольче и Габбана с леопардовым принтом, с сумками из крокодиловой кожи, некоторые даже с махонькими песиками на сгибе локтя. Они приезжали на Малую Бронную в сверкающих лимузинах. Главная цель — знаменитая триада: бутик белья «Агент Провокатор», бутик «Джузеппе Занотти Дизайн» и, конечно же, «Кристиан Лабутен».

Лимузины уезжали. Колоритные дамы делали покупки и, обвешанные несчетным количеством дорогих фирменных сумок, заканчивали день свой на Патриках, в баре «Клава», обмывая новые туфли-лабутены и шелковые кружевные трусики.

И это все куда-то пропало.

Сказать честно, Регина Кутайсова не очень об этом жалела.

Она сожалела о другом: в некоторых пабах стали нещадно добавлять в коктейли водку. Потому что благородные ингредиенты коктейльных рецептов — ром, ликеры, виски — зверски подорожали.

Регина не могла сказать, что после трагедии со старшей дочерью и всего того, что им пришлось испытать — больниц, докторов, хирургических операций, не принесших особого результата, последовавшего за этим развода с мужем Платоном, раздела имущества, переезда сюда, в доставшуюся ей по договору с мужем квартиру на Патриарших, — она стала выпивать…

Нет, она все еще очень следила за собой. Это доказывали и подтверждали многочисленные (даже чересчур многочисленные) селфи, которые она загружала в свой «Инстаграм» — в разных нарядах, в изящных позах, — пытаясь донести до окружающего ее мира мысль: вот она, и все невзгоды и потери, даже развод, ей нипочем в ее пятьдесят лет!

Но выпить порой тянуло. И переизбытка водки в коктейлях как-то не хотелось.

Регина снова прищурилась, наблюдая пруд и аллею сквера. А это уже не зеваки-туристы. Это две местные достопримечательности — Хромая Марго и Лысая Золушка.

Две старые как мир проститутки, уличные, работающие на Патриках с незапамятных времен. Им наверняка уже тоже по полтиннику, но у них все еще есть клиенты.

Обе модельного, почти баскетбольного роста, их сразу увидишь в любой толпе. Утро… Их ночная смена закончилась. Чешут они из ближайшего отеля, что в переулках, после ночи с клиентами. Обе ищут кафе, которое в этот ранний час уже открылось для завтрака.

С бодуна обе, и Хромая Марго и Лысая Золушка, будут как паиньки есть яйца-пашот и пить кофе капучино. Они снимают квартиру где-то у черта на куличках, как обычно — где-то в Выхино или Жулебино, но дни свои и ночи проводят здесь, на этом пятачке, на четырех углах, где каждый угол считает себя единственным «углом на Патриарших».

Регина следила за ними взглядом. Хромая Марго не хромает. Она прозвана так потому, что однажды у нее просто отломился высоченный каблук у замшевого ботфорта. Эта дылда носит розовые колготки, кожаную юбку-мини и кожаный бомбер.

Лысая Золушка, по слухам, которые так любят Патрики, в молодости облысела и с тех пор носит умопомрачительные парики.

Вот эти две старые курвы плывут себе, грациозно покачиваясь на шпильках, виляя бедрами, завлекая, хотя кругом нет никого, способного клюнуть на перепихон.

А ее дочь не может вот так грациозно…

И перепихнуться ей, видимо, тоже уже не суждено.

И дети… Детей у нее никогда не будет.

Ее прекрасная старшая дочь стала такой, что теперь ни один мужчина… ни один парень из их круга не станет…

И что же, всему этому так и придется остаться вот так, без уплаты по всем счетам?

Регина Кутайсова обернулась. Она почувствовала, что ее дочь рядом. Что, пока она медитировала, наблюдала утреннюю жизнь у пруда, дочь, закончив свои дела в туалете, не ушла к себе в спальню. Нет, она стояла, опершись спиной о дверной косяк, и наблюдала за ней, своей матерью.

— Что, Ло? — мягко спросила Регина. — Еще рано, поспала бы ты.

— Мама, почему у тебя так блестят глаза? — спросила дочь.

— Блестят? У меня?

— Блестят как у хищника, — ответила дочь.

Регина не ответила. Дочь порой говорит странные вещи. Но в наблюдательности ей тоже не откажешь. А вот с другими вещами у нее полная катастрофа.

Когда Регина снова обернулась, анфилада за ее спиной уже была сумрачна и пуста.

Регина подумала: несмотря на свое увечье и неуклюжесть, дочь ее все же движется вполне уверенно и бесшумно.

И глаза ее тоже блестят в сумраке утра, словно глаза дикой кошки.

За окном, мимо пруда, мимо лип, мимо желтого ресторана «Павильон», похожего на этакий Трианон-Мальмезон у воды, проехал, пыхтя, дребезжа щетками, мини-чистильщик, мобильный дворник.

Где-то внизу хлопнула дверь подъезда — старуха в накинутой поверх синего спортивного костюма ветровке с эмблемой «Динамо» отправилась в подвальный магазин «Продукты», что в двух шагах от розового дома.

На Патриках все еще жили старики-пенсионеры — в основном из бывших работников ЦК и Совмина, осколки…

И маленькие магазинчики в подвалах фешенебельных домов стали открывать все чаще — признак великой депрессии и нищеты.

Регина подумала, что в это субботнее утро неплохо бы встретиться с подругой.

Ей отчего-то не хотелось в это утро оставаться наедине с дочерью в пустой огромной квартире.

Глава 5

Что поведал труп

— Состояние тела оставляет желать лучшего, — эксперт-патологоанатом Сиваков — давний знакомец полковника Гущина и Кати — потыкал пальцем в резиновой перчатке грудную клетку трупа.

Они втроем стояли в прозекторской, возле покрытого нержавейкой стола со стоком. Все трое — как космонавты, в защитных комбинезонах и масках из пластика. Под носом у Кати было густо намазано белой мазью, пахнущей ментолом и мятой. Но все равно она ощущала этот кошмарный запах, наполнявший прозекторскую.

Не хотела она ехать в морг! Да Гущин и не просил ее. То есть она собиралась, но планировала, по обыкновению своему, просидеть все вскрытие на банкетке в коридоре, робко и лишь изредка поглядывать туда, за стекло, в прозекторскую, где визжали хирургические пилы, а сам Сиваков в облачении патологоанатома напоминал безжалостного доктора Моро.

Но когда они приехали туда с Гущиным, когда санитары бодро повезли тело на каталке готовить к экспертизе, Катя посмотрела на полковника и…

Краше в гроб кладут!

Гущин не выносил вскрытий. По долгу службы он обязан был присутствовать в прозекторской, однако давалось ему это с трудом. Сколько раз бывало — тот же эксперт Сиваков приводил его в чувство при помощи нашатыря.

Вот и сейчас Гущин был бледен как мел, решителен и одновременно странно робок. Он топтался на пороге кабинета, где патологоанатомы одевались в специальные костюмы.

— Ну да, ну да…