Ожерелье императрицы - Владимир Кузьмин

Два года тому назад погиб наш папенька, полковник русской армии. Он часто уезжал, не рассказывая нам, куда и насколько, потому что выполнял секретные задания. Ждать в неведении приходилось порой очень долго. Вот и о его смерти мы узнали очень не скоро. Спасибо и на том, что начальство соизволило нам о том сообщить, не рассказав никаких подробностей. А уж о том, как он погиб, мы с дедушкой узнали и вовсе по чистой случайности, когда познакомились в Транссибирском экспрессе с есаулом Котовым[9].

Дедушка мой, Афанасий Николаевич Кузнецов, некогда начинал делать успешную карьеру на сцене, и ему пророчили большое будущее. Но ради семьи он отказался от сценической карьеры. Маменька талантом ему не уступала, ее также звали в лучшие театры, но так же, как ее отец, она отказалась от сцены ради семьи. И была безмерно счастлива. Но после смерти мужа затосковала так, что стало страшно за нее. Вот дедушка и предложил съездить в Европу, чтобы немного развеяться. Однажды в Париже ее пригласили поучаствовать в любительском спектакле, и то, как она великолепно сыграла свою роль, не осталось незамеченным. Поступило предложение от очень известной труппы, и маменька неожиданно, может быть, не только для нас, но и для самой себя, его приняла.

Поначалу мы с дедом искренне радовались ее успехам и тому, что она начала становиться самой собой, почти такой, какой была раньше, что сцена и успех помогли ей перебороть горе. Но она, несомненно, продолжая любить нас, театру отдавалась почти без остатка. Для нас у нее не оставалось ни сил, ни времени. Мы с дедушкой под благовидным предлогом вернулись в Москву. Но дела наши после смерти отца пошли из рук вон плохо. Теперь уже и дедушка затосковал сверх всякой меры. И когда старинный приятель предложил ему вместе с театральной антрепризой поехать в далекую и неизвестную Сибирь, я сама была только за, лишь бы он отвлекся от всех печалей и бед, на нас обрушившихся.

Правда, дедушка согласился стать не актером, а лишь суфлером. И мы поехали в сибирский город Томск. Мои расчеты оправдались, новые люди и служба в театре, по которому он всю свою жизнь скучал, излечили дедушку от черной тоски так же, как излечили маменьку. Но и обо мне он ни на миг не забывал. Даже когда его уговорили стать актером и когда он блестяще исполнил несколько ролей.

Мы познакомились с Петей, сыном томского градоначальника. Завязались и другие знакомства. Да и наши дела стали потихоньку приходить в порядок. Частью благодаря тем усилиям, что предпринимал дедушка, частью благодаря помощи наших новых томских знакомых.

А тут пришло письмо от мамы. Нет, она писала нам регулярно. Но это было то письмо, которого мы ждали и никак не могли дождаться. Маменька просила нас простить ее за то, что на какое-то время мы отошли для нее на второй план, что все для нее заслонила собой сцена. И еще она написала, что хоть и благодарна театру, что тот помог ей вновь ощутить вкус жизни, но она по окончании сезона непременно оставит сцену, и мы заживем как прежде. А чтобы ждать стало меньше, она попросила нас приехать к ней, едва мы освободимся. С самого начала предполагалось, что мы встретимся в Париже, но вышло так, что труппа, в которой играла маменька, приняла предложение некой очень влиятельной особы (поговаривали даже, что из королевской семьи!) приехать в Лондон. Где мы наконец и встретились около двух недель тому назад.

Труппа давала представления в помещениях королевского театра Друри-Лейн, одного из лучших театров Лондона, с залом почти на две тысячи зрителей!

Само собой, я после того, как мы с дедушкой провели целый сезон в театре, почти не вылезала из-за кулис и здесь. Мне было интересно буквально все! И невольно напрашивались сравнения с нашим томским театром и с нашей труппой.

Зал, конечно, был здесь почти в два раза больше и заметно богаче отделан, но в целом ничем особым не отличался: тот же партер, те же ярусы лож, та же сцена. А за кулисами он, пожалуй, и уступал тому театру, что был в Сибири, не был таким удобным для актеров. У маменьки, конечно, имелась отдельная грим-уборная из двух комнат. Но остальным артистам приходилось тесниться больше, чем нашим томским.