Когда звезды чернеют - Пола Маклейн

Ознакомительный фрагментинструкции, как проверить съедобность растений и жуков, установить силки, сделать шалаш, поймать рыбу руками. В ней была система условных обозначений для карт и компаса, полевое ориентирование и особенности разных типов местности, разведение костров, личная безопасность, уход за ранами, адаптируемость, преодоление стресса, гипотермии и страха…

Я не понимала, почему меня так поглотили эти описания — по крайней мере, тогда, — но они говорили со мной на каком-то глубинном уровне. Хэп был мудрым человеком. Должно быть, он с самого начала догадался, что это единственный способ разговаривать со мной: как один выживший с другим.

* * *

Я заезжаю на маленькую парковку в начале тропы, дважды завязываю тяжелые ботинки, застегиваю анорак до подбородка и огибаю главную тропу, чтобы пройти менее известным маршрутом к изгибу утеса. Через полмили вхожу в густую кипарисовую рощу и ныряю в узкую брешь в стене деревьев, держа перед собой руку, чтобы собирать на нее паутину, которая тут есть, хоть ее и не видно. Руки становится липкими от нитей, а потом время тоже становится липким. Мне десять или одиннадцать, и мне впервые показывают тайный проход в эту рощу.

«Крумхольц». Я помню название этой формы деревьев из уроков Хэпа. Немецкое слово, означающее искривленный лес. Суровая погода десятилетиями лепит из деревьев гротескные формы. Соленый северный ветер убивает кончики ветвей, вынуждая их склоняться и изгибаться, стремиться к земле вместо неба. Они — живая диаграмма адаптации, смышлености и жизнестойкости природы. Они не должны расти таким образом, но все же растут.

В роще меня внезапно и резко охватывает тоска по Хэпу. По всей прелести, которую он показывал, и по всему уродству. По тому, как он шаг за шагом раскрывал передо мной мир, веря, что я впущу этот мир в себя. Здесь я чувствую себя ближе к нему и намного ближе к ответам, за которыми пришла, к способу сложить себя обратно, как разбросанный пазл.

Закрываю глаза, стараясь удержать это все — свободно просеянный свет и густой запах мха. Но в следующее мгновение выскакивает, будто надпись на черном экране кинотеатра, мысль. Вспышка остаточного изображения, стремительная и мрачная. «Это идеальное место, чтобы спрятать труп».

Кэмерон Кёртис стремится к поверхности моего разума, как тепло. Как кровь, пощипывающая ладони, когда я их сжимаю. Эти большие карие глаза, которые видели непростые вещи. Упрямая надежда в изгибе губ. Длинные темные волосы. Кажется, не имеет значения, что на своем пути я подвела других вроде нее, да и саму себя. Что, возможно, уже слишком поздно. Она здесь.

Я едва не спотыкаюсь, пока выбираюсь сквозь брешь обратно и иду к утесам, все быстрее и быстрее по пустой тропе, к самому краю, где ветер так силен, что почти сносит меня. Внизу четыре маслянистых баклана уселись на зазубренной черной скале; их шеи изогнуты, прижаты к телу, как крюки. Вокруг них бурлит прибой, рассыпая пену. Еще дальше видны черные волны и зеленые волны. Рыболовное суденышко выкатывается на гребень одной и падает, будто в люк.

Мне хочется, чтобы Кэмерон Кёртис исчезла, как это судно, прочь из моего подсознания. Но даже судно не исчезает. Оно выскакивает из впадины, маленькое и белое. В ушах начинает звенеть от холода, но я все равно сажусь, плотно обхватываю колени руками, держу себя, чтобы не рассыпаться. Волосы задувает в глаза и в рот, у них вкус морской воды. Кажется, все кружится в вихре, дергается взад и вперед, ужасное и прекрасное. И я пытаюсь вспомнить, как пережить немыслимые мгновения, как выбраться из пустошей хаоса и страха…

Глава 6

Примерно через час возвращаюсь к машине. Я продрогла до костей, но стала чувствовать себя спокойнее. Едва выйдя на парковку, вдруг останавливаюсь. Въезд наполовину перегораживают два полосатых барьера. У доски объявлений толпятся пять или шесть полицейских со служебными собаками и рациями. Отряд для поисков Кэмерон Кёртис.

Затягиваю капюшон анорака и иду к своему «бронко», чувствуя себя выставленной напоказ, в полной боевой готовности. В десяти футах от автомобиля слышу свое имя. Наверное, почудилось. Здесь меня никто не знает. Теперь — никто. Ускоряя шаг, протягиваю руку к дверце, и в это мгновение моей спины касается рука.

— Эй!

Резко разворачиваюсь, рефлекторно вскидываю руки, готовясь к стычке. И совершенно не готова увидеть это лицо — такое знакомое даже спустя годы. Будто плыву сквозь круговорот образов или просыпаюсь в машине времени.

— Анна Харт… Поверить не могу.

Я могу только таращиться на него. Серые глаза, морщинки, квадратный подбородок, красивый прямой нос, кайма непослушных золотисто-рыжих волос, торчащая из-под полей шляпы. Он — фантом, воспоминание, друг из иной эпохи.

— Уилл Флад…

Тянусь обнять его, задевая локтем по плечу, потом наступаю ему на ногу.

— Ой! — он смеется. — Какого черта ты тут делаешь?

Я не могу придумать быстрый ответ. Последний раз, когда мы виделись, мне было восемнадцать, а ему двадцать два. И он был в новенькой форме офиса шерифа, которым несколько десятилетий безупречно управлял его отец. Тогда у Уилла были большие мечты, он часто говорил о Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Денвере, Сиэтле… о любых местах, на которые не падала длинная тень Эллиса Флада.

— Что тут происходит?

Как будто это не очевидно.

— Пропала девушка. Два дня назад. Исчезла из своего дома посреди ночи, никаких следов взлома.

— Сбежала?

— Не думаю. Ее мать — Эмили Хейг.

— Актриса Эмили Хейг? — в это сложно поверить. Звезда кино в Мендосино?

— И все это свалилось на меня… Семья хочет скрыть эту историю от прессы. Отец пытался сунуть мне десять тысяч, чтобы ускорить поиски. Как будто это сработает… Помаши деньгами, и девушка выскочит из шляпы.

— Надеюсь, ты взял их.

Он смеется.

— Слушай, давай попозже выпьем.

— Я не могу.

— Ну да, конечно… Жду тебя в «Паттерсонс» в восемь или отправлюсь тебя искать.

Я чувствую еще один приступ головокружения и жалею, что нельзя просто моргнуть и исчезнуть. Быть далекой и невидимой. Но это же Уилл…

— Я попробую.

— Буду ждать. — Он разворачивается и широким шагом идет к своим людям, отдавая приказы.

* * *

Забираюсь в «бронко» и завожу мотор, пока его команда стремительно всасывается в главную тропу. Я знаю ее назубок и знаю, какое тяжелое дело им предстоит. Они будут прочесывать каждую квадратную милю: искать потревоженную растительность или обрывок ткани. Любой признак чего-то необычного. Некоторые собаки натренированы на поиск и спасение: они сосредоточатся на запахе Кэмерон, понюхав ее джемпер, или подушку, или любую другую вещь. Другие обучены искать человеческие останки по запаху, идущему