Микстура от косоглазия - Дарья Донцова

– Извини, дружочек, ты врун.

– Я? – подпрыгнул Алик. – Да выче? В чем обманул-то? Пообещал скидку и дал ее, даже больше, целых пятьдесятпроцентов сбросил…

– Не о деньгах речь, – продолжала ясладко улыбаться, – вещь не новая, смотри сюда!

Алик уставился на рукав.

– Видишь пятнышко?

– Ну.

– Откуда бы ему взяться на новой куртке?

Юноша потер рукой затылок.

– Скажете тоже! Откуда, откуда… Ерундасущая, вы куртку в микроскоп разглядывали? Новехонькая она, с бирочкой была.Небось на фабрике испачкали.

– Нет, миленький. Хочешь, объясню, откудаотметина?

– Валяйте, – буркнул Алик.

– Куртку эту надевала женщина, котораятолько что сделала маникюр, – спокойно заявила я, – мазнула поногтям, лак и «осел» на рукаве.

– Глупости! – покраснел Алик. –Впрочем, может, на фабрике какая баба когти полировала, чего не случается!

– Твоя версия могла бы показатьсяинтересной, – кивнула я, – кабы не одна деталь. Вот.

Мальчишка уперся глазами в паспорт.

– Это что?

Во время моего краткого рассказа он токраснел, то бледнел, потом воскликнул:

– Вот пакость! Так и знал, чтонеприятности наживу. У меня тут все новое, ей-богу, кроме этой курточки.Честное слово, шмотки Павлуха привез.

– Куртка откуда?

Алик тяжело вздохнул.

– Галка дала, попросила продать.

– Это кто же такая?

– Соседка наша по квартире, – пареньпринялся многословно объяснять ситуацию, – ведь не откажешь ей, вместеживем! Лучше дружить.

Я молча слушала Алика. Если отбросить всторону все причитания и бесконечные, ненужные подробности, суть сводилась кследующему. Галя принесла Алику куртку и попросила продать. Это все. Гдедевушка взяла шмотку, Алик понятия не имел. Курточка выглядела как новая, вотон и решил удружить соседке. Взял одну бирочку, пропустил через цветнойксерокс, привесил на куртенку и вынес ее в зал. Надо же было так случиться, чтоименно эту вещь и приобрела самая первая посетительница «Эксклюзивногосеконд-хенда», то есть я.

– Только жаловаться никому неходите, – тарахтел Алик, – на меня мигом всякие инстанции наедут.

Продолжая болтать, он открыл кассу, вынулпятьсот рублей и протянул мне.

– Возьмите, снимайте куртку.

– Нет, она меня вполне устраивает, скажиадрес Гали.

– Перово…

– Где?!

– Перово, мы там живем.

– А магазин ты открыл совсем в другомконце города!

– Так искал помещение подешевле, –вновь пустился в объяснения Алик, – а вы чего, с Галкой потолковатьхотите?

– Да, говори название улицы.

– Она здесь рядом работает, –выпалил Алик, – знаете за углом магазин «Свет»?

– Конечно.

– Галка там служит продавцом.

– Как ее фамилия?

– Шубина.

Я вышла на улицу, перешла через дорогу и вошлав магазин «Свет». Покупателей тут было мало. Щупленькая старушка выбиралаэлектролампочки, а по просторному залу, задрав головы вверх, бродила, взявшисьза руки, парочка. Очевидно, молодожены, обставлявшие квартиру. Продавщицы ссамыми скучными лицами маячили за прилавками.

– Где можно найти Галю? – спросила яу одной из девиц, с волосами, выкрашенными в невероятный, нежно-зеленый цвет.

Хлопнув густо намазанными ресницами, девушкалениво поинтересовалась:

– Какую?

– Шубину.

– Зачем она вам?

– По личному вопросу.

Зеленоволосое создание медленно подняло руку иткнуло пальцем с безобразным ногтем в кнопку.

– Да, – захрюкал стоящий перед нейдинамик.

– Слышь, Таньк, – зевнув, спросилапродавщица, – где Галька?

– В стиралках, – прохрипело изприбора.

– Пусть подымется, пришли к ней.

– Хр-хр, – донеслось из динамика.

– Ща появится, – обнадежила менядевица и зевнула.

Я принялась ходить по залу, разглядываявитрины. Наконец из двери, ведущей в служебное помещение, появилась фигура ибасом крикнула:

– Кто меня искал?

Я слегка испугалась. Галочка выглядела простоустрашающе. Росту в ней было метра два, не меньше, а объему мог позавидоватьпрофессиональный борец сумо. Огромные колонноподобные ноги росли из необъятнойфилейной части размером с корыто. У моей мачехи Раисы, в деревне Попугаиха,висел на стене сарая такой серебристо-серый ушат, к нему еще прилагаласьребристая доска. Меня привозили в Попугаиху на все лето, Раиса сдавала менясвоей матери и уезжала. По четвергам бабка снимала корыто и засовывала туда моиперемазанные землей одежки.

– Эх, грехи наши тяжкие, – бормоталастаруха, орудуя куском хозяйственного мыла, – ну-ка, Вилка, вздуй примус,не на газе же белье кипятить, баллон-то дорогой. Эй, куды побегла! Глянь-ка,как с грязным управляться надо!

Но я, не слушая бабку, удирала огородами кподружкам. Старуху я недолюбливала и старательно уворачивалась, когда та пыталасьпоцеловать меня на ночь. Потом, спустя много лет, я поняла, что старуха была насамом деле замечательной женщиной, по-крестьянски рассудительной и безмернодоброй. Я-то не являлась ее родной внучкой, Раиса, ее дочь, приходилась мнемачехой, но бабка безропотно забирала меня к себе на все лето и даже, если былав хорошем настроении, целовала падчерицу дочери перед сном. Правда, она любилавыпить и частенько прикладывалась к бутылке, оправдывая свое поведение весьманезатейливо.

– Праздник севодни, – бормоталабабка, вытаскивая из погребушки «четверть» с мутноватой жидкостью, – грехне отметить.

Накушавшись самогонки, бабуська начиналасначала петь, затем плакать, потом быстро засыпала, прямо там, где сидела.Наутро мне сильно доставалось от нее. Выдернув возле забора крапиву, старухаохаживала меня по ногам, приговаривая: