Чисто шведские убийства. Деревушка с секретами - Бьёрн Беренц

С таким арсеналом она направилась к пекарне, чтобы окончательно разобраться в деле, которое не давало ей покоя. Ее терзало лишь смутное подозрение, неясное предчувствие. Но если Ина о чем-то и сожалела в жизни, так это о том, что не всегда прислушивалась к своей интуиции. Пришло время это изменить. Кроме того, это непонятное ощущение, засевшее где-то в животе, было слишком сильным, чтобы его игнорировать. Слова Ларса просто не выходили у нее из головы. Когда она подошла к пекарне и огляделась, пульс участился. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел, что она собирается сделать. Убедившись, что все чисто, Ина направилась к разросшемуся кусту рододендрона прямо у входа. Хрустнув коленями, она присела на корточки и быстро нашла то, что искала. По сути, нужно было всего-то довериться своему носу, что, правда, не делало процесс более приятным. В траве лежала высохшая кучка, с которой, когда Ина приблизилась, слетела стая черных насекомых. Она натянула резиновые перчатки и приступила к делу.

— Могло быть и хуже, — сказала она себе, стараясь заставить себя в это поверить. — Рвота могла быть свежей.

Но свежей она не была. Прошло уже несколько дней с тех пор, как Зевса вырвало ровно на этом месте и он изрыгнул все, что съел в пекарне.

Кучка рвоты высохла, пусть это и не мешало ей ужасно вонять. Ина подавила брезгливость, наклонилась, опустила пальцы в резиновых перчатках в траву и подняла серо-зеленый комок, который резко контрастировал с ярко-желтой резиной. Отведя голову как можно дальше, Ина поковырялась в нем указательным пальцем другой руки в попытке понять, что же скрывает в себе эта масса.

Понимать было особо нечего. Засохшая слизь, куски мяса, остатки колбаски, которую Зевсу наверняка скормил кто-нибудь из детей на празднике в честь середины лета. Однако там все же виднелось что-то еще. Что-то, похожее на вышедший с рвотой клубок шерсти.

Сделав над собой усилие, Ина опустила голову, присмотрелась к комочку поближе, потрогала его пальцами.

Это определенно не волосы, а тонкие нити длиной примерно в десять сантиметров. Она осторожно вытащила несколько из них и растерла между кончиками пальцев. На ощупь они оказались твердыми и немного жесткими, шершавыми.

— Что это такое?

У Ины возникло ощущение, будто какая-то мысль в ее голове пытается проложить себе путь, разгребая все на своем пути, но все никак не может пробиться. Но это было что-то важное. Ина чувствовала это каждой порой.

Глава 42

Осознание пришло к ней, можно сказать, во сне. Каким-то образом мысли-«кроту» все-таки удалось пробраться к сознанию. Причем именно в тот момент, когда Ина провалилась в дремоту, которая обычно ведет в царство снов. Под воздействием мелатонина ее мысли смешались с реальностью и сном. Идеальная почва для лап подсознательного копателя, который сразу же приступил к работе, чтобы извлечь из глубин ее мозга зарытое там воспоминание и вывести его на поверхность сознания.

Ина резко села в постели, с учащенным пульсом и под лай до смерти перепугавшегося пса.

Какое-то время она просто так и сидела — прямо, с подушкой за спиной и сдвинутым до колен одеялом, поскольку той ночью стояла невыносимая жара. Кожа покрылась тонким слоем пота. А навязчивая мысль стала всепоглощающей.

Она буквально расстелилась перед Иной, предстала перед ней в неприкрытом, безжалостном виде. Ина взвесила все за и против. Нет причин разбираться в этом деле прямо сейчас. Это спокойно может подождать до завтра. Или все-таки не может?

В сознании промелькнул еще один обрывок воспоминания. Разложенные игральные карты на круглом столе. Как и каждую пятницу, сегодня в кафе проходила ночь брууса. Карточная игра, в которую играют вчетвером. А это, в свою очередь, означало, что сейчас — то есть конкретно сейчас — путь свободен. Она бросила взгляд на будильник, который показывал чуть больше одиннадцати. «В бруус играют обычно до глубокой ночи», — вновь прозвучали у нее в памяти слова Агнеты. Очевидно, поиски истины не терпели отлагательств.

Через некоторое время Ина в темной одежде и прочной обуви стояла перед окном ванной комнаты одного из деревянных домов, в который днем никогда бы не зашла по собственной воле. Но сейчас у нее не было выбора. Итак, она стояла перед окном ванной, потому что оно оказалось единственным незапертым. И в то же время самым маленьким. Ина прикинула его размеры, а потом свои. Будет тесно. И не только. Ко всему прочему, окно находилось на втором этаже. Как назло!

Однако выбирать не приходилось. Ина огляделась и заметила неподалеку бочку для сбора дождевой воды, которую с усилием завалила и опрокинула, чтобы вылить всю воду. А пока катила бочку перед собой, раздавила несколько цветов на клумбе. В ночном полумраке ей показалось, что это орхидеи, но она не была уверена, могли ли они вообще здесь расти. Впрочем, какая разница. Ина поставила бочку вверх дном прямо на клумбу и отважилась на нее взобраться. Подъем был довольно рискованным, и она так напряглась, что боялась в любой момент схлопотать приступ боли в спине. Прижав одну руку к деревянному фасаду, Ина ухватилась за подоконник, который теперь находился всего в нескольких сантиметрах от ее лба. Она тянула руку дальше, пока не смогла уцепиться за внутреннюю часть подоконника. Короткий рывок, чтобы проверить его прочность… Ина огляделась вокруг. Кафе, где, как она надеялась, до сих пор играли в бруус, с ее позиции видно не было, но во всех соседних домах свет не горел. Она окинула взглядом улицу. Будет трудно объяснить случайному прохожему, почему она стоит посреди ночи на бочке для дождевой воды. Ина еще раз проверила прочность подоконника, пришла к выводу, что он выдержит ее вес, и подтянулась на руках. По крайней мере, попыталась. На практике это оказалось гораздо сложнее, чем она представляла себе в теории. Господи, она даже с одним-единственным подтягиванием справиться не в состоянии, так куда же она лезет! Помогая себе ногами, Ина оттолкнулась от фасада, чтобы опереться и достать до верха. При этом чувствовала она себя как легендарные лазальщики по пальмам на каком-то острове в Тихом океане. Она стонала, задыхалась, кряхтела и ругалась. Но поскольку, несмотря на все усилия, залезть в окно так и не удалось, пришлось начинать сначала. Пальцы, цеплявшиеся за край подоконника, страшно ныли, а мышцы в предплечьях горели от перенапряжения. А уж о груди она и задумываться не хотела, пока перегибалась через край окна. Превозмогая боль