Проект "Мегаполис" - Александр Трапезников

Затем, когда обмен состоялся, примчался вице-премьер и с Германом снова вышли на связь. Предложили не шестьдесят, а тридцать два миллиона. Он неожиданно согласился на эту сумму, заметив, что она соответствует количеству его зубов, но в таком случае поезд меняет маршрут и пройдет через Москву в сторону Минска. На это в оперативном штабе ответили гордым «нет». Переговоры снова стали заходить в тупик.

— Ну, а ядом-то бутерброды нашпиговали? — поинтересовался кто-то.

— Чтобы отравить заложников? У террористов наверняка своя пища. Главный теперь начинает играть на общественном мнении — недаром пригласил журналистов.

— Эх, почему у него не три зуба! — вздохнул заместитель министра финансов.

— Ничего, выбьем, — утешил его генерал из МВД, чей пистолет находился у Днищева.

Не все депутаты вдруг пожелали обмениваться, но те, кто пришел к Герману, были приняты им почти с дружеским умилением. В этот момент он как раз беседовал с журналистами, позируя перед камерой.

— Я не хочу убивать людей — это вынужденная мера, — говорил он. — Наоборот, я защищаю слабых, а деньги, которые мы требуем, пойдут на поддержку нуждающихся. Раз этого не может сделать государство, займусь я сам.

Журналисты щелкали фотоаппаратами, записывали речь на диктофоны и скрыто восхищались его мужеством и благородством.

— Скажите, а зачем вы убили священника?

— Мы думали, что он агент спецслужб.

— Но разве может один человек справиться со столькими людьми?

— Конечно, нет, — засмеялся Герман. — Но навредить может.

Эти слова Германа самым неожиданным образом вдруг стали сбываться. В цирке-шапито начали происходить странные вещи. Днищев, пользуясь тем, что теперь на него мало кто обращал внимание, наметил те точки, где можно сделать укол. Он учел и то обстоятельство, что террористы не будут открывать стрельбу по заложникам, если какой-либо несчастный случай произойдет не по их вине, тем более когда в цирке находятся журналисты, а Герман красуется перед ними, словно павлин.

Сначала пострадали два вышедших в главный проход террориста: плохо закрепленная доска внезапно сорвалась и рухнула им на голову.

— Чертов строитель! — выругался Герман. — Надо было его пристрелить после окончания работ.

Он оборвал беседу с журналистами и велел отнести раненых в бытовки. У одного оказался перелом основания черепа, и ему уже вряд ли чем можно было помочь; второй, судя по всему, получил сильный ушиб мозга и стал нетранспортабельным. Проверили крепление — все действительно держалось на ниточках, словно готовилось для одноразового использования.

В оркестровой ложе на перилах сидел террорист, свесив ноги и положив на колени автомат. Как только его напарник вышел по нужде, что-то легонько подтолкнуло террориста в спину и он полетел вниз, упав на скамьи седьмого и восьмого рядов и сломав при этом ногу и ключицу. Он начал так орать, что Боре Черниговскому пришлось заткнуть ему рот ладонью.

— Идиот! Сам виноват! Куда ты теперь годишься?

Боря Черниговский самолично взвалил раненого террориста на спину и отволок за бытовки, где через некоторое время крики смолкли. Возвращаясь обратно по коридору, наместник Германа увидел четверых развлекающихся от скуки подельников. Один из них жонглировал двумя гранатами, а трое (среди них и Днищев) наблюдали за его действиями и подбадривали. Боря постоял рядом, потом пошел дальше, бросив фразу:

— Ты, смотри, поосторожнее. Взял бы лучше бутылки…

— А тремя сможешь? — спросил Днищев.

— Смогу!

Террорист отцепил от пояса гранату и продолжил жонглирование. Остальные захлопали.

— А четырьмя? — поинтересовался Сергей, бросив ему свою гранату с вынутой чекой.

Он поспешно вышел во внутренний дворик. Сзади раздался оглушительный взрыв. К месту происшествия он прибежал вместе с другими.

— Доигрались! — орал Боря Черниговский, — пиная ногами развороченные тела.

— А я-то… я-то… только по нужде вышел! — в тон ему кричал Днищев. — Как чувствовал…

— Прекратить ор! — еще сильнее завопил Герман. — Черт-те что тут творится!

— Гиблое место, — покачал головой один из террористов. — Говорил же я — не стоило убивать священника…

— Молчи, а то и тебя замочу! — пообещал Боря Черниговский. — Эй, кто-нибудь, уберите отсюда эту падаль… Туда, за бытовки!

Днищев и еще один, с нашлепкой на носу, стрелявший по заложникам с верхнего прохода, вызвались «убрать падаль». За бытовками находилась яма, где уже лежали трое, «успокоенные» Борей Черниговским. Когда Днищев и террорист добавили к ним еще троих, развороченных гранатой, Сергей подумал, что шестерым будет скучно без седьмого. Шея террориста с нашлепкой хрустнула, а лицо его развернулось на сто восемьдесят градусов и с удивлением уставилось на Днищева. Забросав яму строительным мусором, Сергей вприпрыжку побежал обратно.

Проходя мимо арены, он увидел группу депутатов Думы, сидевшую особняком. Среди них был и Ярченко.

— Ба! — закричал тот, радостно потирая руки. — Знакомые лица! В террористы подались от плохой жизни?

— Нужда заставит, — отозвался Днищев. — Как там, в Хотькове, все живы, никого больше не убили?

— Да кого ж еще, раз вы уехали?

— Мало ли. Шапку-то нашли?

— Найдешь, пожалуй. Признайтесь, вам ведь теперь все равно терять нечего: куда ее дели?

— Скушал.

— Придется клизму ставить. — И депутат Ярченко хохотнул.

А Днищев вдруг посмотрел на него как-то по-новому. Он вспомнил этот смех. Так смеялся тот человек, который спускался по мраморной лестнице в выставочный зал впереди Олега Кожухова. За несколько минут до убийства…