Государственный обвинитель - Игорь Зарубин

Все произошло так неожиданно, что Федор даже не успел ничего сообразить. Не доезжая до светофора, «мерседес», ахавший впереди, вдруг резко затормозил и остановился. Ну и его «восьмерка», конечно, «поцеловала» иностранца в задницу. Не сильно, правда, только бампер немного помяла, но все равно приятного мало.

— Что ты вытворяешь, чайник, что же ты вытворяешь? — прошептал Федор и, заглушив мотор, выскочил на дорогу.

А дверца «мерседеса» открылась, и из него вылез высокий широкоплечий паренек в кожаной куртке. Присел пару раз, чтобы размять затекшие конечности, небрежно выплюнул на асфальт жвачку и медленно двинулся посмотреть, что там произошло.

— Ну разве так можно? — Томов-Сигаев покачал головой, стараясь сложить вместе расколовшуюся пополам переднюю левую фару. — Вы что, светофор не видели?

Паренек тоже присел, снял темные очки, аккуратно спрятал их в карман и потрогал бампер «мерседеса» своей увесистой пятерней.

А сзади уже вовсю гудели машины. Старались объехать, обдавали Федора клубами выхлопов и поливали неприличными выражениями из открытых окон.

— Что же это вы так тормозите, молодой человек? — сказал Томов-Сигаев, пытаясь сдержать злость. — Вы посмотрите, ведь только недавно фару поменял, совсем новая была, а вы…

— Короткий! — вдруг крикнул паренек зычным басом. — Поди посмотри, что у нас с жопой!

Из кабины медленно вылез мускулистый коротышка. Подошел, долго тупо глазел на помятое железо и вдруг со всей силы саданул по багажнику кулаком. Посмотрел на Федора Ивановича пустыми поросячьими глазками и сказал:

— Ты чё, мужик, глаза дома оставил? Не видишь, куда прешь?

— Как это? — Томов-Сигаев даже раскрыл рот от возмущения. — Да я… Да вы… Нет, постойте, это же вы виноваты. Посмотрите, сколько до светофора, а вы тормозите, как будто…

— Ну чё ты мне баки забиваешь? — Короткий мотнул головой. Не, Юр, ты на него посмотри, всю жопу нам разворотил, а сам еще чё-то вякает.

— Но позвольте… — Федору Ивановичу стало немного не по себе от этих поросячьих глазок, буравящих его переносицу. — Давайте дождемся ГАИ, они сами разберутся, кто виноват.

— Да ты знаешь, сколько стоит этот бампер выправить, козел? — Короткий опять сжал кулаки и опять с размаху саданул по багажнику.

И тут в Федоре взыграло чувство собственного достоинства. Он выпятил грудь, выкатил глаза и отчетливо произнес, делая ударение на каждом слоге:

— Попрошу не оскорблять, молодой человек! Я вас в два раза старше!

— А ты не выступай! — Короткий двинул ногой по правой фаре «жигуленка», и она отвалилась. — Ты чё меня пугаешь, козел? Ты чё меня пугаешь, я спрашиваю?

— Вас пока никто не пугает! — Томов-Сигаев готов был аж взорваться от возмущения. Я хотел решить этот казус полюбовно, но раз такое дело…

Он развернулся и двинулся в сторону ближайшего таксофона, бормоча себе под нос.

— Вот наглецы какие. Они у меня еще попляшут. Они у меня еще пожалеют, что связались. Нет это просто бандиты, это же просто бандиты.

Гаишники приехали минут через пятнадцать. Все это время ребятки спокойно сидели на капоте Федоровой «восьмерки» и курили, изредка перекидываясь парой фраз. А Федор сидел за рулем и то и дело поглядывал на часы. С одной стороны, Бог с ней, с фарой этой, хоть она и новая, но с другой стороны…

Нет, нельзя давать спуску этим проходимцам, у которых нет чувства элементарного уважения к старшим. Да они вообще ничего не боятся, как будто нет у нас ни законов, ни милиции — ничего. Сколько можно терпеть хамство в транспорте, очередях, на улице, на работе, в конце концов? Нет, уж он-то спуску им не даст, уж они-то жестоко поплатятся за этого «козла».

— Попрошу документы! — Молодой милиционер козырнул и заглянул в салон: — Что у вас тут случилось?

— Да вот, вы понимаете… — Томов-Сигаев бодро протянул милиционеру права и техпаспорт. — Эти молодые люди неожиданно затормозили. И свет-то был зеленый, можно было ехать спокойно. Я не успел затормозить и слегка их задел. И вы знаете, что мне от них пришлось выслушать за то время, пока вы…