Секретный дневник доктора Уотсона - Фил Гровик

Я устало посмотрел на мистера Смита и продолжил:

– Вы знаете что-то про немецкого посла, фон Мирбаха?

– Конечно, знаю. Тут действовал Колчак. Он считал, что если убить фон Мирбаха, то кайзер начнет давить на фронте, а Колчак станет еще важнее для союзников. Колчак собирался вернуться на поле военных действий, если его сделают верховным правителем российского государства – или кем он там, черт побери, хотел стать. О, говорю вам, доктор Уотсон, Ллойд Джордж все просчитал и рассмотрел миллион вариантов!

– Еще пара вопросов, если можно, – сказал я.

– Еще бренди, если можно, – парировал мистер Смит.

– Генерал Пул был в деле или нет? – поинтересовался я, наполнив его стакан.

– Нет, только выполнял приказы. Настоящий военный человек – и совершенно тупой.

– И, пожалуйста, ответьте мне на самый важный вопрос: Холмс жив?

– О чем вы говорите? Его же убили на том корабле, правда?

– Вы меня спрашиваете?! – И я рассказал о своих предыдущих посетителях и описал их мистеру Смиту.

– Похоже, я знаю, кто они. Это люди вроде меня. Они работают только на одного человека: премьер-министра. Но до этой минуты, доктор Уотсон, я не слышал ничего о том, что вы сейчас сказали.

– А выяснить как-то можно?

– Конечно. Я могу убить одного из ублюдков, если откажутся говорить. Но они такие же, как я. Они не станут говорить.

– Как вы добыли всю информацию, которую рассказали мне сегодня ночью?

– Странный вопрос, доктор. Понимаете, мы всегда находимся поблизости от людей, которые нас нанимают. И в конце концов они начинают воспринимать нас скорее как домашних животных, а не людей. Но те дела, для выполнения которых мы предназначены, заставляют нас держать глаза нараспашку, а ушки на макушке. Можно много чего узнать, пока стоишь в тени. Вы когда-нибудь обращали на это внимание, доктор Уотсон? Если стоять на свету и смотреть в тень, то ничего не видно. Но если стоять в тени, можно увидеть все, что происходит на свету. – Он сделал небольшую паузу. – А если заниматься столь секретной работой, то можно узнать почти все тайны – если вы понимаете, о чем я говорю.

Больше вопросов у меня не осталось. Я был полностью изможден. Меня будто выжгли изнутри. Я посмотрел на своего опьяневшего друга и почувствовал неожиданную близость с ним. Вероятно, потому, что знал: по крайней мере один человек – тот, кто сидит сейчас передо мной, – придерживается тех же ценностей, что и я, пусть и в искаженном виде. Он буквально рисковал жизнью, чтобы оплатить долг, который считал личным. Долг, о котором мы с Холмсом ничего не знали.

И хотя мистер Смит был уже изрядно пьян, мне пришлось задать еще один, последний вопрос:

– Пожалуйста, умоляю, скажите мне, как вы думаете, как вы чувствуете в глубине души – есть ли хоть какой-то шанс, что Рейли или Холмс все еще живы?

Мистер Смит поставил стакан на стол и взялся за ручки кресла, чтобы подняться. Попытка удалась с трудом, однако он выпрямился, одернул пиджак, посмотрел на меня сверху вниз и сказал:

– Я действительно не знаю. Если бы кто-то из них был мной, или вами, или любым другим англичанином, я сказал бы «нет». Но посмотрите, о ком вы спрашиваете. У меня просто нет ответа. На вашем месте, доктор Уотсон, я написал бы ту чушь, которой от вас требуют, и отделался бы от тех, кто ее так желает. Считайте это страховкой. Если мистер Холмс все-таки у них, может, они его пощадят. А если нет – что вы теряете? Дайте им то, что они хотят, и пошлите к черту. Так или иначе, вы – я абсолютно уверен – придумаете хитрый ход, чтобы разъяснить или восстановить истинное положение вещей, при этом не подвергая риску ни себя самого, ни членов вашей семьи.

13 июля 1919 года

Затем я проводил своего собеседника до двери, и он зигзагами пошел по улице. Начинало светать, и лондонское солнце вступило в борьбу за власть с фонарями. Я задумался, увижу ли когда-нибудь снова мистера Смита, и решил, что я этого не хочу: как он и говорил, долг уплачен, и мистера Смита для меня больше не существует.

Ложиться спать теперь было глупо и бесполезно. Я пошел наверх, еле переставляя ноги, словно к ним были цепями привязаны гири. Я принял ванну, что вернуло мне какие-то силы, затем оделся и снова вышел на улицу.

Репортеров в такую рань я не ожидал, и мне требовалось время, чтобы обдумать все, что случилось за два этих коротких дня – дня, которые для меня стали эпохами.

Теперь я знал, что предоставлю Ллойд Джорджу то, что он хочет. Я напишу о поистине логическом завершении карьеры Холмса. Мой отчет удовлетворит темные силы и наверху, и, в случае Клея, внизу. Хотя теперь у меня возникали сомнения в том, что представляет собой этот человек на самом деле.

После всех лет, проведенных рядом с Холмсом, мне внезапно пришло в голову, что я позволял всем его действиям окрашивать мои собственные. Его победы и поражения становились моими, его предубеждения и симпатии разделялись мной, его страхи и радости тоже принадлежали мне. Я каким-то невероятным образом стал тенью Шерлока Холмса, но до меня этот факт дошел лишь в тот момент, когда я попытался разобраться с истинной, сложной природой Клея.

Он не мог быть таким уж плохим, потому что пытался помочь главному из своих врагов, с которым боролся чуть ли не на протяжении всей сознательной жизни. Подобный поступок требовал или непомерного всепрощения, или силы интеллекта. Иначе так философски не настроиться. Я подозревал последнее, желал первого и надеялся на смесь одного и другого. И хотя я не знаю, что случится в будущем, сейчас, когда я пишу этот дневник, Клей показал себя другом, защищая мою Элизабет и Джона и помогая мне. Ниже я изложу, как именно он мне помог, и этим закончу подробное описание событий этого года.

Я шел и думал, совершенно не представляя, в каком направлении иду и сколько времени продолжается эта бесцельная одиссея. Наконец ко мне подскочил уличный мальчишка, похожий на Билли, паренька-посыльного, одного из помощников Холмса на Бейкер-стрит, и сказал, чтобы я следовал за ним.

Я предполагал, к какой цели теперь направляюсь, но только в общих чертах. Похоже, меня вели по самым грязным переулкам Лондона. В итоге, как я и предполагал, в дальнем конце одного из таких переулков оказался экипаж Клея, который меня ждал. Я забрался в него с ощущением возвращения на старое знакомое место.

– Да, доктор Уотсон, у вас была бурная ночь, – произнес мой бывший враг.

– Не впервой.

– Надеюсь, что проблемы решились.

– Решились? Да. Но только самым извращенным способом.

– Вы знаете, что ваша семья находится в полной безопасности?

– Полагаю, спрашивать об этом излишне?

Эти слова вызвали нечто, напоминающее улыбку – то есть самое близкое подобие улыбки, которое можно было ожидать от этих губ.

– Да, излишне. Доктор, поскольку вы не попросили моей помощи относительно Холмса, должен ли я понимать, что вы выяснили правду?