Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Под охраной еще одного оперативника на стуле, закованный в наручники, сидел, отвернувшись к окну, человек.

Катя даже не поняла в первую минуту, что ее так испугало в облике этого существа.

На столе валялась черная шерстяная шапка-шлем и что-то похожее на содранный скальп — рыжие патлы. Катя поняла, что это парик. Рыжие волосы. Ей почудилось, что это подруга Регины Сусанна Папинака, которую она видела в квартире в розовом доме…

Нет, нет, это не Сусанна. Если вспомнить точеную изящную фигурку пятидесятилетней красотки Патриков, то…

Эй, кррррррасавчик!!!

Проститутка, похожая на облезлую химеру, восседавшая на спинке скамейки у пруда в своем нелепом парике, напяленном на голову, словно шапка… Проститутка, которую все Патрики знали под именем Лысая Золушка…

Но нет, нет, нет…

— Что это все значит?! — почти жалобно воскликнул толстый полковник Гущин, как восклицают дети, отчаявшиеся решить задачку на доске. — Кто это, черт возьми?!!

— Федор Матвеевич, это…

— Кто это такая?

— Это Светлана Лихотина, — сказала потрясенная Катя — она наконец узнала, кто перед ней. — Бывшая консьержка в доме Кутайсовых, а сейчас домработница Сусанны. Мы с Мамонтовым с ней беседовали.

Светлана Лихотина повернулась к ним.

Оплывшая фигура.

Оплывшее лицо.

— Что у вас на голове? Откуда эти шрамы? — спросил Гущин.

Она не отвечала, лишь сверлила их глазами из-под набрякших век.

— За что вы хотели убить Грету Кутайсову? — снова задал вопрос Гущин.

Нет ответа. Молчание.

— Откуда у вас на голове такие шрамы? — Гущин подошел к Лихотиной.

Ее голый, как у лысого мужчины, череп был весь изрыт, изборожден синюшного цвета зажившими рубцами. Лишь кое-где на затылке росли редкие кустики когда-то темных, а сейчас тронутых сединой волос.

Катя вспомнила, как они с Мамонтовым беседовали с ней. Да, ее лицо было оплывшим и тогда, но волосы поражали своей аккуратностью — идеальная стрижка. А это был парик, отлично сделанный великолепный парик из натуральных волос. Не то что этот клоунский, рыжий, который она надела, видимо, для маскировки.

— Это следы кислоты? Ваши шрамы — следы соляной кислоты, которой вас когда-то облили на конкурсе красоты? — спросил Гущин.

Катя вздрогнула.

Вот так озаряют нас гениальные догадки — словно обухом по темени или пыльным мешком — бац!

Светлана Лихотина выбросила руку, затянутую в кожаную перчатку, и показала полковнику Гущину средний палец.

А затем молча отвернулась к окну.

— В базу данных — имя ее и фамилию Светлана Лихотина вбить сейчас же, сию минуту! — Гущин почти кричал на оперативника, приехавшего вместе с ним. Тот плюхнулся за стол, открывая свой ноутбук. — Пусть уголовные дела того времени не компьютеризованы. Но карточки оперативного учета все в базе данных давно. По имени и фамилии мы ее установим как потерпевшую дела о причинении тяжких телесных повреждений. Давай, запрашивай банк данных по исходным данным — Светлана Лихотина.

Катя ощущала сильное головокружение.

Что же это такое? Неужели он думает, что это Жанет? Что она не умерла?

Пальцы оперативника так и летали над клавиатурой. Запрос в базу данных. Обработка. Они ждали результат с замиранием сердца.

Ответ отрицательный.

Потерпевших по делам о причинении тяжких телесных повреждений в столичном регионе с именем и фамилией Светлана Лихотина не значилось.

Полковник Гущин прислонился к двери. Таким несчастным Катя не видела его никогда.

Глава 42

Как кроты

— Рыть землю, как кроты! Все, что есть на нее, все собрать! — Это было последнее, что слышала Катя от полковника Гущина, когда в час ночи он раздал свои ЦУ оперативникам, а ее отправил домой до понедельника.

Светлану Лихотину увезли в следственный изолятор. Она вообще отказалась отвечать на любые вопросы.

Около полуночи Гущин позвонил на мобильный Регины Кутайсовой — нет ответа. Тогда он позвонил по домашнему в квартиру на Патриарших — никто не брал трубку. Всполошившись, он набрал домашний номер особняка на Новой Риге.

Ответил на звонок Гаврила. Гущину он объяснил, что они забрали Грету из больницы домой. Рану врачи обработали и зашили, к счастью, нож поранил лишь мякоть предплечья и не задел кость. Грета наотрез отказалась остаться в больнице на ночь. И они всей семьей решили забрать ее домой и всей семьей вернулись в дом на Новой Риге. И Пелопея, и мать.

Гущин поблагодарил Гаврилу.

— За что? — спросил тот.

— За оперативное задержание. Вы выполнили за нас нашу работу.

— Я и не думал даже. Все так быстро произошло. Грета закричала, а она, эта женщина… Полковник, да что же это такое?! Почему она напала на сестру? Она же столько лет работала консьержкой в нашем доме, я ее столько раз видел в подъезде. А сейчас она у Сусанны дом убирает. Что с ней случилось? Она что, спятила?

Гущин не стал у него допытываться, знает ли он про конкурс «Мисс Москва», в котором когда-то участвовала его красавица мать, и про Жанет. Что толку было спрашивать, если у них самих сейчас были одни догадки и предположения?

Катя слышала этот разговор по телефону и думала: вся семья собралась под одной крышей — брат, сестры, отец, его бывшая жена и его новая жена. Каково им сейчас?

Гущин ждал ее только в понедельник — рабочий день, но она не утерпела. В воскресенье тоже приехала в Главк к трем часам дня. Новостей было мало. Она узнала кое-что от дежурного по розыску. Полковник Гущин уехал в Коломну. Оказалось, что Светлана Лихотина проживает в Голутвине, это станция железной дороги и один из районов Коломны.

Катя неплохо знала Московскую область и тут же представила себе карту железной дороги — на пути в Москву на работу Светлана Лихотина проезжала Бронницы. А это уже много значило.

К четырем в управление розыска вернулся кое-кто из «рывших землю кротов» — сыщики приехали с Патриарших, где они побеседовали с Сусанной Папинака и работниками домового ТСЖ.

Сусанна была в шоке от поступка своей домработницы. Она не могла поверить, что Светлана способна на такое. Трудно было сказать, известно ли приятельнице Регины о событиях более чем двадцатилетней давности на конкурсе красоты. Гущин пока запретил оперативникам касаться этой темы — у них еще не было никаких доказательств того, что Лихотина — это Жанет, кроме ее изуродованной шрамами головы. Да и информация парикмахерши «Барберрума» Ираиды Гарпуновой полностью противоречила этому утверждению — ведь Гарпунова говорила, что Жанет скончалась, оставив ребенка.

При обыске у Лихотиной изъяли мобильный и две связки ключей от квартир. Одни оказались