Призрак Викария - Эрик Фуасье

Кучер отдал инспектору свой фонарь и присоединился к могильщику. Вдвоем они вытащили из указанной ниши гроб, вынесли его в центр склепа и установили, добившись устойчивого равновесия, на две низенькие, обитые бархатом молитвенные скамеечки, которые Валантен поставил на нужном расстоянии. Затем каждый из двоих его подручных вооружился ломом, чтобы вскрыть гроб. Когда крышка была снята, замкнутое пространство склепа наполнилось сладковатым трупным запахом. Валантен откинул белый атласный саван – из-под него показалось восковое, пока еще не изуродованное разложением лицо.

Шанфлери отвел взгляд и украдкой перекрестился.

– Так-с, теперь, когда вы получили что хотели, я, пожалуй, пойду, – осмелился он на попытку к бегству. – Потом просто всё положите на место, когда закончите. А я завтра утром починю замок на входе.

Валантен смерил его взглядом – без особой враждебности, но с таким властным и авторитетным видом, какой он принимал каждый раз, когда ему необходимо было выполнить свои законные полицейские обязанности.

– Даже не думайте уходить, – отрезал молодой человек. – Для моих манипуляций потребуется хорошее освещение. Вы оба будете держать фонари над гробом, пока я оперирую.

С этими словами он достал из кармана плаща небольшой кожаный сверток-скатку, который прихватил, заехав домой по дороге в Сен-Клу. Скатку он пристроил в изголовье гроба, развязал тесемки, развернул черную кожу с маленькими кармашками, и взорам предстал набор стальных хирургических инструментов.

При виде того, как он взялся за скальпель с острейшим блестящим лезвием, Эмэ Шанфлери закрыл глаза, прекрасно понимая всю тщетность этой меры, ибо она не помешала его живому воображению мгновенно нарисовать и раз за разом прокручивать в голове несчастного сцену, которая в последующие дни будет неотвязно преследовать его в ночных кошмарах.

Глава 35

Лики Зла

Домой Валантен вернулся незадолго до рассвета и застал там Исидора Лебрака, которому пришлось расположиться на диване в гостиной, поскольку вторая спальня была уже занята Аглаэ. Зная своего шефа, юноша не стал расспрашивать его о важном деле, которое задержало его неведомо где так надолго, – ясно было, что инспектор и сам поделится с ним всеми подробностями этой ночи, когда сочтет возможным.

Валантен был благодарен ему за эту деликатность. После малоприятной поездки в Сен-Клу он чувствовал себя вымотанным до предела и был совершенно не способен рассказывать о своих свершениях за последние несколько часов. Глаза щипало от усталости, в голове пульсировала боль. Ему нужно было хоть немного восстановить силы, перед тем как запереться в своей тайной лаборатории, а потом, к полудню, отправиться в опустевшую квартирку Марии Попельской, чтобы поставить финальную точку в деле д’Орвалей. По пути в свою спальню он лишь попросил Исидора разбудить его через три часа.

Однако, когда Валантен наконец растянулся в одежде на своей кровати, заснуть сразу ему не удалось, несмотря на крайнюю усталость. Его будоражили мысли об Аглаэ, поселившейся у него со вчерашнего дня. Сам он за это время побывал тут всего один раз – заскочил на минутку за инструментами для вскрытия. В тот час актриса уже легла – должно быть, отдыхала после спектакля в театре мадам Саки. Валантен не решился ее потревожить стуком в дверь. Но это их шассе-круазе – как в танце, когда дама идет направо, кавалер налево, – оставило у него привкус горечи. Что, если отныне такова будет их судьба? Неужто с тех пор, как его предало собственное тело, они с Аглаэ обречены неумолимо отдаляться друг от друга?

Представляя девушку, спящую в другом конце апартаментов, так близко и вместе с тем так далеко, он не мог не думать, что ее присутствием здесь обязан ужасной угрозе, исходящей от Викария. И мысль о том, что его заклятый враг был также последней и единственной ниточкой, еще связывавшей их с Аглаэ, потрясла Валантена. Он впал в глубочайшее смятение, избавить от которого его смог только сон.

* * *

Часы на каминной полке отзвонили половину десятого, и одновременно на лицо Валантена упал теплый солнечный луч. Исидор, только что раздернувший шторы, подошел к кровати и потряс шефа за плечо.

– Я бы дал вам поспать еще немного, но дамы собрались на рынок, – сказал рыжий юноша. – И поскольку вы мне велели ни на шаг не отходить от мадемуазель Аглаэ, я должен буду их сопровождать.

– Что?! – взвился Валантен. – Аглаэ хочет рискнуть жизнью ради прогулки за покупками? А Эжени что, одна не справится?

– Я знал, что вы не согласитесь с их планами, – вздохнул Исидор. – Поэтому так и сказал вашей подруге, но она заявила, что вы ей не муж и не отец, а она тут не в тюрьме. Видели бы вы ее! Истинная фурия! Я думал, она меня испепелит одним взглядом.

Еще целую долю секунды Валантен был намерен продолжить протест против того, что счел излишне опасным женским капризом. Однако он слишком хорошо знал горячий и независимый нрав молодой актрисы. Попытки удержать ее взаперти приведут лишь к тому, что она попробует совершить побег, и к еще более безрассудным поступкам с ее стороны. Пока Викарий лютует на свободе, нужно во что бы то ни стало обеспечить Аглаэ безопасность, а значит, необходимо быть в курсе всех ее действий и намерений.

– Ладно, – смиренно вздохнул Валантен. – Проводи их на рынок. Но только смотри мне, глаз с Аглаэ не спускай ни на секунду. Сегодня днем я покончу с делом д’Орвалей, и мы сможем вместе ее охранять. Ибо я убежден, что рано или поздно Викарий непременно попытается до нее добраться.

Исидор отправился к женщинам, ждавшим его в прихожей, а Валантен, наскоро умывшись и побрившись, бросился в свою домашнюю лабораторию. Ночью он оставил там в небольшом медном контейнере то, за чем ездил в склеп д’Орвалей на кладбище в Сен-Клу. Сейчас у него ушло около часа на сложные манипуляции и химические процессы, но, когда он наконец вышел из потайной комнаты, в его распоряжении было то самое неоспоримое доказательство, которого до сих пор не хватало для официального завершения дела. Какой бы невероятной ни казалась версия, возникшая у Валантена той воскресной ночью после возвращения из «Буковой рощи», где он присутствовал на фантасмагорическом представлении, которое разыграл Оврар, вдохновившийся диорамой Дагера, она подтвердилась. Допрос Марии Попельской рассеял его последние сомнения, но тогда ему еще не хватало убедительной улики, необходимой для того, чтобы публично раскрыть правду и произвести законный арест. Теперь же он получил эту улику.