Гончаров и его подзащитная - Михаил Петров

— Ты, кажется, интересовался, кто мне испортил лицо?

— Ты сумасшедший, — затравленно прижавшись к батарее, проблеял юнец. — Отойди от меня. Ничего я у тебя не спрашивал. Сколько я тебе должен за проезд?

— Нет, ты спрашивал, что за убойный хирург мне попался. Так? Отвечай, или буду бить. Отвечай, паскуда. Так или нет?

— Ну так, — еще ничего не понимая, согласился он.

— Так вот, этот хирург был ты. Или не помнишь?

— Ничего я не помню, — захныкал ночной воитель, — отпустите меня.

— Отпущу, конечно же отпущу, но сначала мы проделаем маленькую косметическую операцию. Я ведь обещал сделать из твоей поганой морды сплошную менструацию, а слово нужно держать.

— Ма-а-а-ма! — вдруг истошно, на весь подъезд завопил он. — Убива-а-ают!

— А вот так мы не договаривались. Придется мне поспешить. — Шлифуя его носатой рожей ребра батарей, я укоризненно заметил: — Зря ты заорал, парень, только себе хуже сделал. Теперь швы неровно срастутся.

— Караул! Убивают!

Сзади мне в шею вцепились когтистые женские руки, и я подумал, что слишком увлекся избиением младенца. Оттолкнув женщину, я бросился к машине, унося с собой ее проклятия и кошачьи визги.

Да, господин Гончаров, сработали вы не очень чисто. Можно сказать, грязно сработали, наверняка эта чертова баба узнала во мне вчерашнего гостя и теперь неприятности неизбежны. Но кто бы мог подумать, что возможно такое совпадение? Наверняка, кроме нее, номер моей машины запомнили пара-тройка праздных соседей, которые с удовольствием выступят в роли свидетелей. Месть состоялась, но никакого удовлетворения она мне не принесла. Не о таком результате я мечтал, да, видно, с самого начала черт подтолкнул его к моей машине. В общем, господин Гончаров, в самое ближайшее время ждите ответного удара от бататового короля, его очаровательной супруги и непосредственно от их чада. Нервное состояние души тебе обеспечено.

Бросив машину на стоянке, с горя я зашел в ближайший буфет и, аккуратно напившись, явился домой. Лучше бы я этого не делал. Не успел я нарисоваться на пороге, как на меня со всей нерастраченной энергией молодого тела обрушилась Милка.

— Козел! Ублюдок! — вопила она совершенно нечеловеческим голосом, пытаясь обезобразить мое и так уже поврежденное лицо. — Садист! На ребенка руку поднял! Убирайся от меня немедленно! Зверь! Убийца! Как только таких земля носит! Убирайся вон! Только учти, даром тебе это не пройдет. Света и Игорь Николаевич подают на тебя в суд. А теперь собирай свои вещи и уматывай.

— Куда? — хладнокровно и резонно спросил я.

— Куда хочешь, хоть к черту на рога.

— Зачем же так. У меня есть квартира, — закидывая свои немудрящие пожитки в сумку, возразил я. — Там живут твои дорогие квартиранты, которых я непременно переадресую к тебе. Папа и мама, дедушка и бабушка, сын да дочурка — весело заживете.

— И заживем, не беспокойся, — затухая, заверила она, — места всем хватит, только бы твою уголовничью рожу не видеть, — уже рационально кипятилась Милка. — Смотреть противно. А кто же это тебя так отделал, дай Бог ему здоровья! Боже мой, глаз-то совсем не видит. Могли ведь убить. Нет, правда, кто тебя так?

— Иди в задницу, — равнодушно посоветовал я, — твое лицемерие надоело.

— Какое еще лицемерие? Я ничего не знаю.

— В таком случае знай. Постарался тот самый ребенок, о котором ты так печешься, причем не один, а в обществе подобных ему недоразвитых мерзавцев. Двое держали, а твой Стасик усердствовал. Удовлетворена?

— Вполне, извини. Меня неверно информировали. Сейчас же позвоню Светлане.

— Можешь себя не утруждать. Наверняка он и ей все преподнес на другом блюде. А если будешь звонить, то передай своему банановому королю, что их заявление в суд обернется против их же сыночка. Самое лучшее в его положении — это засунуть себе банан в задницу, сесть у окна и тихо грустить. Прощайте, дорогая Людмила Алексеевна, все было очень вкусно.

— Перестань, иди ложись, спи и ни о чем не думай — я все улажу. Я сейчас на него так накачу, что мало не покажется.

— Премного благодарен, но в адвокатах не нуждаюсь, сам разберусь.

— Конечно разберешься, только сначала проспись. Кот, пойдем-ка со мной, я что-то интересное тебе покажу.

В шесть часов вечера, как и договаривались, я открывал двери опорного пункта, где так бесславно закончил вчерашний день. Сегодня здесь дежурил молодой парень в штатском костюме чимкентского производства. На мой вопрос, как найти капитана Оленина, он ответил с охотой, пространно и не по-милицейски:

— Если вы Гончаров, то Федорыч просил вас прийти к нему домой, вот он и адрес оставил, да только зря, его дом и так виден. Вот, посмотрите, — подвел он меня к окну, — сразу за магазином высовывается торец четырехэтажного дома. Там, в пятой квартире, он и проживает. Так вы Гончаров?

— Нет, но за информацию спасибо. Как-нибудь непременно ею воспользуюсь.

— То есть как нет? — ошарашенно посмотрел на меня дежурный. — Он же меня предупредил, что придет Гончаров… А вы кто?

— А я начальник четвертого отдела областного управления полковник Зверев. Представьтесь, только сначала поменяйте штаны, дышать невозможно. — Минуту длилась классическая немая сцена. Я улыбнулся: — Успокойся, парень, я пошутил, а пошутил потому, что я Гончаров. — Сняв темные очки, я дружелюбно подмигнул ему единственным открытым глазом и, не давая опомниться, пошел к выходу, однако не удержался, повернулся и добавил: — А штаны все равно поменяй.

Александр Федорович Оленин проживал в обычной двухкомнатной квартире, далеко не блиставшей роскошью. Проживал с женой Ольгой и сыном Кузьмой.

Кажется, к моему приходу готовились, потому что едва я вошел, как меня тут же потащили к столу и, несмотря на все мои возражения, заставили принять посильное участие в семейном ужине.

Когда Ольга принялась потихоньку выносить грязную посуду, а пухлый первоклассник с трудом заглатывал последний пельмень, его папаша заботливо, но строго спросил:

— Кузьма, ты насытился?

— Больше некуда, — с сожалением ответил карапуз и сыто, по-восточному отрыгнул.

— Тогда объясни мне, почему ты до сих пор сидишь за столом?

— Может, утрясется и тогда я смогу поесть еще, — рационально мысля, ответил сын.

— Вот иди на улицу и там утрясай свои проблемы, — решительно приказал отец, отпуская маленькому обжоре ласковую затрещину.

— Спасибо, — обиженно ответил Кузьма, с сожалением покидая комнату.

— И от меня спасибо, — в свою очередь поблагодарил я хозяина. — Только, Александр Федорович, до сих пор не могу понять, чем я заслужил такую честь?

— Все очень просто. Многие из старых работников отдела о тебе помнят и отзываются с большой теплотой. Кое-что из твоих анекдотических похождений мне рассказали, а что-то я и до этого слышал. Только не знал, что это ты.