Им придется умереть - Питер Джеймс

И в ту же секунду мимо них пронесся ярко-красный мопед.

– Вот он!

Привычным движением Пол Дэйви, сидевший на переднем пассажирском месте, наклонился и включил синюю мигалку с сиреной, в то время как Хортон выскочил на встречную полосу и резко прибавил газу. Машина взвыла и промчалась мимо нескольких автомобилей, набирая скорость и, как показалось Рою Грейсу на заднем сиденье, не замечая встречного движения, которое словно растаяло, когда Хортон протиснулся в щель между автобусом и такси.

Мопед замаячил впереди между фургоном и частным такси, примерно в сотне метров впереди.

Почти догнали.

Хортон развернулся, обгоняя фургон. Светофор загорелся красным – мопед проехал на него. Хортон едва сбавил скорость – риск, на который Рой Грейс не пошел бы в Брайтоне, – и рванул следом; справа и слева от них резко тормозили машины. Грейс затаил дыхание. Раньше он до смерти боялся, когда его приятель Гленн Брэнсон садился за руль, но Гленн и рядом не стоял с Хортоном. Стоило признать, однако, что Хортон водил блестяще.

Почти догнали, уже в двадцати метрах.

Из всех грабителей Грейс больше всего ненавидел тех, которые использовали кислоту – в основном серную, добытую из автомобильных аккумуляторов. Молодой парень, кем бы он ни был, из-за этой отвратительной гадости получил увечья, которые изменят его жизнь, – и всего лишь ради жалких копеек, что преступник выручит с продажи мобильника на черном рынке. Возможно, пострадавший даже потеряет зрение. Впереди годы мучительных пластических операций. Его лицо теперь навсегда изуродовано. И вероятно, отныне ему будет очень страшно выходить на улицу.

Они нагоняли мотоцикл. Десять метров.

– Шеф, через пятьсот метров слева будет переулок, – предупредил Хортон, и Пол Дэйви кивнул в подтверждение. – Если он свернет туда, мы его упустим. Разрешите сбить?

Подобно вооруженному полицейскому, у которого есть лишь доля секунды, чтобы понять, поддельный или настоящий пистолет направляет на него бандит, Грейс знал, что у него есть всего пара мгновений, чтобы принять решение.

Несколько месяцев назад комиссар Управления полиции Лондона дала сотрудникам указание – сбрасывать водителей с мотоциклов, если не будет других способов остановить их, но это не получило широкой поддержки. Газеты и социальные сети запестрели возмущенными публикациями. Бедняжки-мотоциклисты должны иметь право брызгать кислотой людям в лицо так, чтобы мерзкие хулиганы-полицейские не сбивали их с ног и не царапали им коленочки. И Независимое управление по надзору за полицией недавно опубликовало заявление, в котором решение комиссара назвали сомнительным с моральной точки зрения.

«С моральной точки зрения?» – подумал Рой.

У некоторых людей чертовски странное представление о морали.

Машина набрала скорость и поравнялась с задним колесом мопеда. Рой слышал, как из трубы с треском вырывались выхлопные газы. Разглядел зеленый шлем с какими-то зазубринами. Он пришел в бешенство, когда увидел, с каким высокомерием и ликованием восседал на мопеде ездок. Похоже, радовался тому, что совершил.

– Сбивайте отморозка, Дэйв, – скомандовал Грейс.

– Сбиваю отморозка. С удовольствием, сэр.

Хортон резко вильнул влево, со всей силы врезавшись в самую середину заднего колеса мопеда. Результат для мопеда и его водителя был мгновенным и катастрофическим.

Задняя часть резко ушла влево и ударилась о бордюр перед шашлычной, подбросив гонщика на несколько футов в воздух, прежде чем тот ударился шлемом о землю, кувырнулся и остался лежать неподвижно.

Хортон остановился рядом посреди дороги, трое полицейских выскочили из машины. Двое чернокожих молодых людей подбежали к неподвижной фигуре.

– Гребаные расисты, убийцы! – крикнул один из них.

Водитель мопеда уже зашевелился и поднялся на колени.

– Вы зачем это сделали, мрази? – закричал другой юноша.

Хортон вместе с коллегами подбежал к гонщику, прежде чем тот успел встать на ноги, радуясь про себя, что тот серьезно не пострадал, – чтобы избежать проверки, которую повлекла бы за собой любая травма. Он схватил правую руку гонщика, завел ее за спину и защелкнул наручники. Затем дернул левую руку назад и нацепил наручники и на нее. Пол Дэйви, одетый в защитные перчатки, поднял тонированное забрало мотоциклетного шлема.

– Мы тебя сцапали, приятель.

Дэйви стал осторожно обыскивать гонщика, чувствуя на себе его враждебный взгляд. Мгновение спустя инспектор вытащил из кармана стеклянную бутылочку с прозрачной жидкостью, полупустую. Трясясь от гнева, он протянул ее юноше:

– Жажда не мучает? Может, глотнешь?

Водитель мопеда яростно затряс головой.

– Как зовут? – спросил инспектор.

– Ли.

– Ли? А по фамилии?

– Ли Смит.

– То есть плеснуть этим в лицо кому-то другому ты можешь, Ли? А сам пить не хочешь? Почему, не объяснишь?

Молодой человек в угрюмом молчании уставился на него.

Хортон положил бутылку в пакет для улик, завернул ее в кусок ткани и убрал в багажник, потом вернулся к мотоциклисту, чтобы зачитать ему его права.

Грейс подошел к двум паренькам на обочине, понимая, что вокруг собралась значительная толпа. Он услышал приближающиеся сирены – вероятно, «скорая» и подкрепление.

– Не желаете ли стать свидетелями? Кажется, вы все видели и отреагировали неравнодушно. Не подскажете, как вас зовут и где вы проживаете?

Оба юноши заколебались, посмотрели друг на друга и бросились прочь, выкрикивая оскорбления.

10

27 ноября, вторник

В обшарпанном здании с террасой, на втором и третьем этаже над китайской закусочной, расположенной у главной дороги неподалеку от мирового суда города Брайтона, в двух шагах от полицейского участка, помещалась нотариальная и юридическая контора «ТГ Ло». Более двадцати пяти лет ее владелец Теренс Гриди, давший компании свое имя, и партнеры занимались уголовным правом; специализировались в основном на оказании юридической помощи.

Время от времени фирма бралась за дела об изнасиловании, или тяжких телесных повреждениях, или убийстве, но ее хлебом насущным была бесконечная вереница нетрезвых водителей, мелких наркоторговцев, магазинных воров, проституток, грабителей, домушников, обвиняемых в домашнем насилии или сексуальных домогательствах, дебоширов в пабах и прочей шантрапы и отбросов преступного мира, на извечную борьбу с которыми полиции едва хватало сил.

Теренс Гриди был невысоким, аккуратного вида, исключительно вежливым человеком пятидесяти пяти лет, который с пониманием относился к каждому клиенту. Он всегда успокаивал их, каким бы безнадежным, по его мнению, ни казалось дело. В классическом костюме, с клубным галстуком, безукоризненно начищенными ботинками и глазками-бусинками за маленькими круглыми очками в черепаховой оправе – которые за тридцать лет его юридической практики несколько раз выходили из моды, но теперь снова были в почете, – он, по описанию одного клиента, выглядел как брат-близнец покойного комика Ронни Корбетта, только очки у него были поменьше и руками он размахивал посильнее.

Окружающим Гриди казался настоящим семьянином с небольшими амбициями, наивысшим карьерным достижением которого было то, что он избавил от тюремного заключения наркомана, обвиняемого в краже туалетных принадлежностей стоимостью в тридцать фунтов из круглосуточной аптеки. Хороший муж и заботливый отец, куратор школы и щедрый благотворитель, Теренс Гриди был из тех людей, которых никогда не заметишь в многолюдном зале – и не только из-за невысокого роста. Он выглядел точь-в-точь как человек, который всегда оставался в тени, и его идеально описывали слова Уинстона Черчилля: «Он скромный человек, и у него есть для этого все основания».

«Жаден до дел, но не до денег», – неустанно повторял юрист, сообщая случайным клиентам о расценках. За его столом на стене висел девиз в рамке: «НИКТО НЕ СТАЛ БОГАЧЕ, ОТПРАВИВШИСЬ В ТЮРЬМУ».

Теренс Гриди мог бы добавить, что никому не удалось разбогатеть, оказывая правовую поддержку на льготных условиях, но, похоже, дело приносило приличный доход. Симпатичный дом с четырьмя спальнями в престижном районе Хова, с ухоженным садом – благодаря таланту его жены, – и недвижимость в Девоне в совместном владении. Они ездили на хороших машинах, всегда последней модели, но не позволяли себе ничего лишнего. Единственной вещью, которую хоть как-то можно было назвать броской, была его гордость – винтажные часы «Ролекс субмаринер». Но так как возраст часов перевалил за шестой десяток, никому, кроме настоящих коллекционеров, они не казались чем-то особенным.

Жена Барбара продала свой небольшой питомник орхидей и теперь часто оценивала цветы на конкурсах орхидей, в том числе за границей.