Белые тени - Иван Дорба

Они уселись на скамейку возле беседки. Моросил дождь. Было темно. Когда стрелка часов приближалась к семи, Околов послал Александра наблюдать за тропинкой. И тут же Колков махнул рукой, что означало «идет».

Едва высокая фигура Блаудиса показалась возле беседки, Околов неслышно подкрался к нему сзади и негромко произнес пароль, который дала ему английская разведка и которым так неудачно воспользовался чуть не двадцать лет назад Кучеров:

— Петер Янович! Я от Гаврила Петровича, сына вашего...

— А сами кто будете?

— Товарищ его, Лука... Пройдемте в беседку. Привет вам от Джона Блейка.

Тот хмуро с высоты своего роста посмотрел на Околова и буркнул:

— Пойдемте... Я ведь уже старик. — И грузно сел на мокрую скамью.

— Нам о вас все известно, — жестко заговорил Околов. — Поэтому отвечайте начистоту, это в ваших интересах. Почему вас так быстро выпустили из тюрьмы?

— Вы сами виноваты в том, что меня посадили, — неопределенно произнес Блаудис.

— Ну ладно, ладно. Говори: кто остался у тебя верный из людей? Только не скажи случайно, что у тебя верный Николаев.

После недолгих препирательств Блаудис на клочке бумаги записал адреса и фамилии двух человек, сказав при этом, что эти люди верные и надежные, но очень старые и, может быть, уже умерли.

— В английском банке у тебя вырос немалый счет, — многозначительно заметил Околов. — За вранье его могут ликвидировать. Подумай, не найдется ли кто помоложе из людей.

Услышав о фунтах стерлингов, Блаудис даже выпрямился, икнул, и Околову показалось, что глаза его блеснули.

— Я сам бы помог, но за мной наблюдают. Мне придется доложить, что встречался с вами.

— Вот завтра вечерком и доложишь, — засмеялся Околов.

— Ну хорошо, — прошептал Блаудис. — А денег вы мне привезли?

— Пусть вам Кучеров носит золото, — фыркнул Околов. — А вы уж, Петер Янович, сперва дело делайте, а потом будем расплачиваться. К вам придут люди, старайтесь устраивать их. Как у вас дома? Все благополучно?

— Домик отдельный. Жена. Но заходят... У меня останавливаться нельзя, — неопределенно тянул Блаудис.

— Как люди на вашем складе настроены? — поинтересовался Околов.

— План по реализации выполняем, — с достоинством ответил собеседник.

— А как же готовитесь к войне? — перебил его Околов.

— Вот пробная мобилизация идет. Проверка боевой готовности молодежи.

— И что же, все надеются немцев победить?

— Нам чужой земли не надо, а своей и пяди не дадим, — тихо пропел Блаудис.

Так они проговорили еще с полчаса; на прощание Блаудис попросил Околова запомнить для английской разведки несколько бессмысленных слов. Околов сразу понял, что это какой-то код.

На том они и расстались. И менее чем через час «два туриста» уже сидели в купе пассажирского поезда, который вез их в сторону Москвы. Лежа на верхней полке, Околов старался заснуть и в сотый раз ставил себе вопросы: «Обманул ли Блаудис? Можно ли на него положиться в дальнейшем?» И, не придя ни к какому выводу, успокаивал себя: «Ответы на вопросы и код покажут. А мужик он умный и волевой. И все-таки надо послушать его совета, сойти с этого поезда и пересесть на другой».

Он, конечно, не знал, что Блаудис в ту же ночь сидел в отделении ГПУ и рассказывал о своей встрече с каким-то человеком и описал его портрет. Он высказал предположение, что этот неизвестный был одет по-дорожному и, вероятно, уехал на поезде. А ближайший поезд отходил на Москву. На Курском вокзале Околова и Колкова поджидали чекисты. Но и на этот раз им не удалось обнаружить «пассажиров». В Воронеже Околов вдруг разбудил Колкова, и они сошли, чтобы посмотреть места, где родился Околов и служил жандармским офицером его отец.

Москва встретила путешественников неласково, промозглой сыростью и холодом. Сдав ненужные вещи в камеру хранения Курского вокзала и закупив продукты, в тот же день они выехали в Минск.

Поезд прибыл вечером. Решили идти тем же путем, по которому пришли из Польши. Не без труда отыскали место, где было спрятано оружие, и двинулись дальше уже по лесу. Идти было трудно и страшно, очень страшно! Шли как на смерть. Шли молча, под дождем, по ночам, как побитые собаки, не глядя друг на друга, каждый думал о своем. Границу пересекли в районе Ракова на пятые сутки, но вздохнули свободно лишь тогда, когда наткнулись на табличку с польской надписью на заборе околицы какой-то деревеньки.

Так бесславно закончился их вояж на родину, поход «честного и неподкупного аскета» и дерзновенного «казака-правдолюба».