Римский Лабиринт - Олег Жиганков

— И религии? — предположила Анна.

— Религией больше занималась Семирамида, его жена, точнее вдова, наследовавшая ему. Она создала новый культ, который окончательно был оформлен после её смерти, когда она сама превратилась в Утреннюю звезду — Иштар, Астарту, Венеру. И в то время как царские фамилии сменяли одна другую, священнические династии, которым вверен был новый культ и сопряжённые с ним таинства, тоже не прекращались. И главным священническим орденом, который претендовал на таинства Нимрода, был Орден хранителей.

— Но как это возможно? — искренне удивилась Анна. — Это что — монашеский, христианский орден? Как он мог выжить в христианском Риме?

— Очевидно, мог, — тихо сказал Адриан. — Я подозреваю, что уже в ранние века Орден хранителей дошёл до ведущих постов в Римской Церкви.

— Неужели такое могло произойти? — не могла поверить Анна.

— Вполне. Уже с ранних пор римские епископы, которых позднее начнут величать папами, уделяли особое внимание катакомбам. Папа Зефирин в III веке обустроил в подаренных церкви катакомбах вдоль Аппиевой дороги кладбище для христиан и поручил эти катакомбы Каллисту, которого призвал на дьяконское служение. А Каллист был специалистом в подземной инженерии — строил в катакомбах подземные церкви, часовни, некрополи. И по смерти папы Зефирина подземный дьякон-строитель Каллист становится следующим папой, а эти катакомбы впоследствии назовут его именем.

— Другими словами, Зефирин и Каллист были из хранителей? — Анну начинал всерьёз захватывать ход мыслей Адриана.

— Я этого не говорю, но и не исключаю, — кивнул Адриан.

Внезапно Адриан почувствовал, что наступил на что-то. Он чиркнул зажигалкой. Прямо у них под ногами скрючился скелет человека, одетый в ещё не до конца истлевший, когда-то, видимо, дорогой костюм.

— А мы тут, как и следовало ожидать, не одни, — не удивился Адриан, обыскивая карманы костюма. В них ничего не оказалось, кроме небольшого газетного листка, датированного 1843 годом.

— Кто это? — с ужасом спросила Анна.

— По всей видимости, жертва хранителей. Что-то подсказывает мне, что мы встретим ещё не одного такого приятеля. А бумага нам пригодится, — сказал Адриан, пряча газетный листок в карман брюк.

Они зашагали дальше.

— Значит, и все последующие папы были хранителями? — продолжала Анна, чтобы не думать о трупах и о том, что и они точно также останутся лежать здесь навечно.

— Нет, я не думаю, что все они были из числа хранителей, — размышлял Адриан. — То были тяжёлые для Рима времена — набеги варваров, крушение империи, новые власти, новые порядки. Варвары на долгое время спутали хранителям карты, потому что вывели церковь из-под центрального контроля. В каком-то смысле варвары спасли христианство от того, чтобы ему превратиться просто в ещё одну ложу, управляемую братством подземных каменщиков. Христианство являлось крепким молодым деревом, как свойственно вообще новым религиям, но у него было очень мало опыта. На христианстве, таким образом, удобно было паразитировать старым сектам, а централизованная церковная политика Константина и последующих за ним императоров создавали для этого идеальные условия.

— То есть как? — не поняла Анна. — Императоры управляли церковью?

— В имперском Риме, — объяснил Адриан, — верхушка общества, в том числе и церкви, складывалась из лиц, приближённых и лояльных императорскому дому, связанному с ним невидимыми нитями родства или, чаще, участия в жизни одной из лож. Но имперский Рим после Константина простоял недолго. И в воцарившемся хаосе хранители на время потеряли бразды правления. Им потребуются столетия, чтобы снова обрести их.

— И в чём проявлялось их влияние, их роль? — поинтересовалась Анна.

— Хранители паразитировали на христианстве, как они паразитировали на предыдущих религиях, постепенно высушивая их и приводя в полное соответствие — за исключением, может быть, фонетики имён богов — со своей религией — культами древнего Вавилона. С учётом, конечно же, национального колорита и с поправкой на культурные и экономические обстоятельства. Одновременно с этим выстраивалась и государственная политика. Папа же был тем лицом, к которому сходились все ниточки власти. Поэтому неудивительно, что хранители грезили папским престолом и не раз на него, возможно, садились. Но полноту власти им обрести так и не удалось.

— Почему?

— Тому есть много причин. Но самой главной я считаю отсутствие единства внутри орденов — конкуренция, борьба за власть, клановость. И, конечно же, соперничество с другими группировками, рвущимися к власти. Кого-то хранители сумели подмять под себя, кого-то поставили в прямую или непрямую зависимость, кого-то — нет. Работает тот же принцип энтропии, что разрушает любые империи.

— И ты можешь проследить их присутствие, их роль в истории? — удивилась Анна. Разговоры, даже о хранителях, отвлекали их от страшной реальности, в которой они оказались.

— Лишь отчасти, — отозвался Адриан. Ему тоже не хотелось сейчас тишины, и он был рад заполнить её словами. — Думаю, они начали процветать вновь в эпоху крестовых походов. Это было благоприятное время для многих тайных орденов. Церковь вошла в договор с самыми влиятельными из них, используя их для пропаганды и спонсирования своей мечты — завоевания Иерусалима и вместе с ним всех земель Востока. Тамплиеры — Бедные Рыцари Христа и Храма Соломона — появились именно в ту пору. И сразу же сделались соперниками хранителям. Обе организации владели какими-то секретами, тайнами, которые делали их ордена могущественными. Но если тамплиеры, храмовники, гордо демонстрировали свою славу миру, то хранители предпочитали вести партизанскую войну и в конце концов победили: в 1307 году папа Климент объявил храмовников еретиками и издал указ, согласно которому все европейские монархи обязаны были немедленно начать войну против тамплиеров и уничтожить их.

— Но при чём тут хранители? — не поняла Анна.

— Сразу же после поражения тамплиеров хранители заявили о своей силе в присущей им манере — посредством символов и ритуалов. Помнишь, я говорил тебе о Chemin de Jerusalem — «Дороге в Иерусалим»? Это и была печать их власти, которой стали отмечаться многие соборы.

— Я опять не понимаю, — призналась Анна.

— Соборы стали украшаться символами лабиринта или даже настоящим лабиринтом — это была своего рода печать хранителей. Центром выложенного из каменных плит лабиринта являлось изображение иерусалимского Храма — вожделенного места, которое теперь хранители отняли у храмовников. Об этом они и заявляли всему миру.

Адриан почувствовал мечом, что правая стена куда-то уходит. Он чиркнул зажигалкой и дрогнул от страха. Прямо перед ним, шириной в половину коридора, зияла глубокая тёмная яма. С их стороны она обрывалась горизонтально, в то время как с противоположной стороны вниз вели крутые каменные ступени.

— Что это? — содрогнулась Анна, вцепившись в Адриана, как бы удерживая его над пропастью. — Ловушка?