Кокон - Валерия Минц

— «Странный» — это мягко сказано. Да от одного его взгляда в дрожь бросает. Уж не говоря о том, как высокомерно он себя ведет.

— Он такой только в присутствии адвоката, — возразила Сантох. — Скорее всего, это часть их стратегии, но когда мы с ним наедине, он совсем другой… Робкий, явно с проблемами в социализации, из-за чего он выглядит нердом, но это не делает его преступником.

[Нерд, или нёрд (англ. nerd — «зануда», «ботаник»), — стереотип человека, глубоко погруженного в умственную деятельность, исследования, необщительного или не имеющего развитых социальных навыков.]

— И что заставило тебя так резко изменить свою позицию? — нахмурился Джеймс.

— Он искренне горит своим делом, понимаешь? Обычно преступники, с которыми я общалась, они как… ну знаешь, они будто зациклены на себе, на своей невиновности. Хотят быть значимей, чем есть. Но этот все говорит о том, что важно для будущего — о стремлениях, о том, какой вклад он мог бы привнести. О продолжении своих статей и исследования трансплантологии, чтобы спасать людей…

— А если ты ошибаешься? — резко спросил Джеймс.

Калина пожала плечами.

— Тогда я тоже буду виновата. Но сейчас кажется, что ты просто не можешь отпустить.

Эти слова ударили его сильнее, чем он ожидал.

— Иногда худшие преступники — те, кто умеет очаровывать, — мрачно ответил он.

Калина задумалась.

— Знаешь что, Сэвидж, я поначалу была уверена, что ты еще можешь спастись из этой ситуации. Что ты достаточно умен и понимаешь, когда надо отступить. Но, видимо, я ошибалась. Ты уже начинаешь звучать, как одержимый безумец…. А Гэри все еще готов решить все мирным путем.

— Отстранением меня от дела? Это, по-твоему, справедливо?

— Я не судья, Джеймс, — едва сдерживая раздражение, произнесла она. — Я журналист. Я должна смотреть на мир через призму непредвзятости. Так что не в моих полномочиях судить о тех или иных решениях, для этого и существует правосудие.

— Ну а как человек? — Джеймс подался вперед. — Не как журналист.

Она опустила глаза и вскинула брови. Рука Сэвиджа легла поверх ее, а он даже и не понял, как это случилось. Он виновато покосился, и отдернул ладонь.

— Я… не хотел. Прости. Я просто... переживаю. За тебя в том числе.

Она смерила детектива уничижительным взглядом. Затем медленно встала, оставляя пару долларов рядом с чашкой.

— Пока ты не научишься отпускать и идти вперед, Джеймс, ничего в твоей жизни не поменяется. Ты так и будешь сидеть в своем коконе. Мне жаль тебе это говорить, но я не собираюсь потакать твоим безосновательным страхам и опасениям.

— Калина, постой, я…. — начал было Джеймс, вскакивая с места, но та уже скрылась за дверьми кафе в ночной темноте.

Джеймс откинулся на кресле, зажмурившись. «Дурак... какой же я дурак…» — причитал Сэвидж, сдавливая ладонью виски с такой силой, будто хотел размозжить свою голову. Что на него нашло? Да и чего он, собственно, вообще ждал? Что Калина встанет на его сторону, поймет, утешит? Скажет, что он все делает правильно?

Ему было ужасно паршиво. Он сгорал от стыда, его выворачивало наизнанку, а внутренности стягивало узлами. Детектив решил, что домой возвращаться смысла нет — он все равно чувствует себя там в западне. Завтра днем его ждало важное заседание, а сна не было ни в одном глазу.

Джеймса словно несло потоком к неизбежному концу. Стоило ему закрыть глаза, как картина перед глазами менялась, словно кто-то переключал кадры из фильма. Вот Митчелл застает его за рабочим столом, говоря что-то. Вот они уже едут в машине. Вот уже полный зал суда, наполненный галдящим шумом… Кто-то здоровался с ним, говорил что-то, но Джеймс скорее отвечал на автомате, чем осознавал, что происходит.

Зал суда замер, когда судья поднял взгляд от бумаг перед собой. Мгновение казалось вечностью, но слова разрезали тишину словно нож.

— С учетом представленных доказательств, я принимаю решение временно отстранить детектива Джеймса Сэвиджа от ведения дела убийцы, известного как «Мотылек». Полицейский департамент Эйберсвуда обязан передать все материалы расследования ФБР для дальнейшей работы.

Джеймс почувствовал, как мир рушится под его ногами. Голова закружилась, сердце забилось глухо, словно пытаясь пробиться сквозь бетонную стену.

Судья продолжил, но Сэвидж уже не слышал слов. В его ушах стоял гул. Он видел, как адвокат Миллера торжествующе улыбается, а Картер спокойно кивает, словно все идет по плану.

— Суд завершен, — объявил судья.

Джеймс встал, ощущая на себе взгляды всех присутствующих. Злость и стыд жгли лицо. Но надо было сохранять хладнокровие, чтобы хотя бы поражение принять достойно. Только так он мог выйти победителем в этой ситуации — скрыть чувства, не показать, что Гэри и его адвокат, а также все невзлюбившие детектива добились своего. Они сломали все внутри, распотрошили, чувствуя, что поступили правильно.

Он старался не смотреть ни на Калину, ни на Гэри, хотя чувствовал на себе их пристальные взгляды. Джеймс боялся, что увидь он в их глазах сочувствие, предостережение, все его показное спокойствие как рукой снимет. «Я же говорила тебе, ты мог пойти на переговоры с Миллером и до этого не дошло» — вот что сказал бы ему взгляд Сантох.

Что ж, в очередной раз он оказался неправ в этой череде принятых им решений. Сейчас ему было уже все равно, как сложится дальнейшее расследование, как сложится его карьера, что будет с городом, если преступника не найдут. Вернувшись в участок, детектив закрыл за собой дверь кабинета, оставив весь мир снаружи. Он стоял посреди комнаты, оглядываясь на знакомые вещи, которые теперь казались чужими.

На его столе лежали дела, над которыми он работал днями и ночами. Все это теперь будет передано другим. Его руки сжались в кулаки, и прежде, чем он успел подумать, его кулак врезался в стол, отправив папки на пол.

— Черт! — крикнул он, сорвавшись.

Он схватил папку, швырнул ее в стену, затем другую. Ему казалось, что это хоть как-то поможет справиться с яростью и чувством пустоты.

Дверь кабинета открылась, и в проеме появился Митчелл.

— Эй, — осторожно сказал он. — Джеймс...

— Уходи, Билл, — глухо ответил Сэвидж, не оборачиваясь.

— Я просто хотел...

— Уходи! — Джеймс обернулся, его глаза пылали