Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова

смерть Уильяма Годдара. Я случайно наткнулся на некролог и обнаружил, что у вас с покойным Мидоузом имелся один богатый дядюшка на двоих: вот вам и мотив. Дальше оставалось только учесть детали: ваше умение отводить противнику глаза, водить венефикар со скоростью пятьдесят миль в час… да-да, если бы вы этого не умели, не стали бы тогда, в первые дни нашей встречи, о такой возможности упоминать. Ваше умение сворачивать шеи. Плюс ваша осведомленность о памятном такхеметском происшествии. Similia similibus solventur, верно? В общем, останься ваш родственник жив, я бы по сей день пребывал в счастливом неведении относительно вашей персоны, – подытожил он.

Токслей громко сплюнул в чердачную пыль. Пробормотал, обращаясь скорее к самому себе, чем к собеседнику:

– Да, этот старый ублюдок сумел-таки мне подгадить напоследок. Дернул же его шайтан помереть! Не мог подождать месяц-другой, пока все уляжется.

Ага, значит, Токслей дядюшку не убивал, значит, это добрые боги наконец спохватились, что в Гринторпе творятся безобразия и пора уже их пресечь! Приятно верить, что есть на свете высшая справедливость. Обнадеживает.

– Ладно, капитан, пусть так. Но доказательств-то у вас, конечно же, нет? – Должно быть, из уважения к умственным способностям противника Фердинанд опять перешел на «вы», но голос его звучал снисходительно. Знал, что все предусмотрел и прямых улик против него быть не должно.

– К сожалению, нет, – охотно согласился Веттели. – Иначе я не стал бы здесь с вами мерзнуть, а спокойно обратился бы в полицию.

Да, с его стороны это было верхом идиотизма – отправиться на чердак в одном свитере. Токслею-то хорошо, он с улицы, он в теплом пальто. «Верхняя одежда будет стеснять движения», – рассудил Веттели, собираясь в бой, и куртка осталась на вешалке. Минут пять он радовался своему преимуществу перед противником, а потом понял, что еще неизвестно, у кого оно и перед кем, потому что холод тоже стесняет движения – будь здоров! Вот что значит привычка воевать в жарких странах – не подумал, не учел.

… – Так я и думал, – удовлетворенно, если не сказать, самодовольно кивнул Токслей. – Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Кому-то из нас двоих боги уже подписали смертный приговор. Живым я вам не дамся. И сами вы выйдете отсюда только через мой труп! – Как видно, лейтенанту очень нравилась эта тема.

«Да поняли мы уже, поняли, одна речь не пословица!» – Веттели почувствовал раздражение. А сразу за раздражением – движение за соседней трубой: Токслей передислоцировался и готовился начать бой.

– Э-э! – вознегодовал Веттели. – А я?! Мне же тоже хочется прояснить для себя некоторые детали! Я на ваши вопросы честно ответил, так уж и вы… уважьте приговоренного! – Тут он на всякий случай поплевал через плечо – тьфу-тьфу, не накаркать.

Лейтенант понял, что первый его маневр незамеченным не остался, и замер на месте. Рассмеялся почти весело:

– Хорошо, продолжим нашу беседу. Спрашивайте, капитан, от вас мне нечего скрывать.

– Первое, просто в порядке уточнения: Мидоуза вы прикончили из-за наследства, я правильно понял?

– Из-за чего же еще? – пожал плечами племянничек Фердинанд. – Уильям Годдар был мужем сестры моей покойной матери, своей семьи он не имел. Сколько себя помню, я был его единственным наследником. Давным-давно решенным считалось это дело, и завещание лежало у адвокатов. И вдруг нате вам – возвращаюсь я с полей сражений на родину и узнаю, что бумаги переписаны: половину движимого и недвижимого дядюшкина имущества с какой-то радости должен получить ублюдок без роду-племени! Якобы его отец был сыном дядюшкина кузена Мидоуза, признавшего своим ребенка, рожденного портовой фотлской шлюхой. Уж не знаю, почему дядюшке пришло в голову его облагодетельствовать, не иначе моча от старости в голову ударила. Разумеется, я не собирался делить фамильное состояние с этим малолетним… – Слово, которое он употребил для характеристики бедного родственника, в присутствии женщин не следовало бы произносить. – Я попытался – о, очень мягко! – намекнуть об этом дядюшке, но старый маразматик и слышать ничего не хотел, нес какой-то бред о моральных обязательствах правящих классов перед простым народом. Ну и что мне после этого оставалось? Только самое радикальное решение проблемы, другого выхода я не видел. Вызнал, где именно дядюшка содержит своего подопечного, устроился в школу – это было проще простого благодаря нашему дорогому профессору. Ну а дальше вы знаете.

– Знаю, – согласился Веттели. – Но не понимаю, зачем было убивать столько народу? Нет, мне ясен ваш замысел в целом, но вспомните: когда первым погиб Хиксвилл, его смерть сочли несчастным случаем, расследования почти не было. Уверен, начни вы с Мидоуза – коронер дал бы такое же заключение. И дальше можно было бы не продолжать, и мы бы с вами здесь сейчас не стояли. Но вы предпочли пойти на риск – зачем? Фронтовая привычка? Убийства доставляют вам особую радость?

– О-о! – протянул Токслей насмешливо. – Нахватались фантастических идей от безмозглого тупицы Поттинджера! Нет, мой юный друг… ах, простите, майор Анстетт. Никаких маньяков, никакой одержимости. Все гораздо прозаичнее и проще. Дело в том, что Хиксвилл не был первым.

– То есть… – опешил Веттели на миг, но тут же понял, что упускали из виду все, включая его самого, что не давало ему покоя, гнездясь где-то в глубине разума. – Подождите! Значит, птицелов, тот деревенский подросток, жертва несчастной любви, – тоже дело ваших рук? Это он был первым?

Лейтенант улыбнулся так широко, будто услышал что-то необыкновенно забавное:

– Ну разумеется! Вот только не рук. Представляете, это был действительно несчастный случай, самый настоящий! В тот день я, как обычно, выехал к дядюшке рано утром. Стоял такой туман, что я не заметил этого юного ротозея-птицелова на дороге и сбил. Главное, и скорость была не больно-то большая, кто бы мог подумать, что выйдет такой эффект – парня отшвырнуло, переломало, да еще коряга эта… Короче, мгновенная смерть.

Разбирательств в суде мне, понятно, не хотелось. И тело, и корягу я отнес к роще, бросил под сосной, залез, наломал веток, в общем, обставил все так, будто он сам свалился и напоролся глазом. Рассчитывал, что никто не удивится, зачем птицелов полез на дерево – а оно еще лучше вышло: несчастная любовь.

А после этого мне пришла в голову идея, как избавиться от родственничка. Первый труп у меня уже был, хоть и числился пока некриминальным. А второй… Кто же мог представить, что этот недоумок-коронер готов выносить один некриминальный вердикт за другим и спишет все на несчастный случай?

Представьте, как я потом себе локти кусал, зачем начал убивать с Хиксвилла,