Китайская петля - Вячеслав Антонов

Загремев сапогами, казак рысью скрылся в сенях, китаец по-прежнему сидел на месте.

— Иди, мил человек, не до тя мне, — исподлобья глянув на него, нелюбезно произнес воевода Карамы-шев.

— Боюсь, это было бы преждевременно, — вежливо, но с достоинством ответил господин Ли Ван Вэй.

— Ты што ж думаешь, мы при те говорить будем, куды казачков пушшать?

— Это не мне решать, достопочтимый воевода. Но это еще не все новости, которые я должен вам передать…

Тут хлопнула дверь, и к косяку привалился средних лет казак. У него было скуластое лицо, сильно загорелое, немного веснушчатое, выгоревшая, пшеничного цвета борода с такими же усами.

— Звал, Никита Иваныч? Куды сотню собирать?

— Куды, куды… на кудыкину гору! Садись вон на лавку, чево стоять-то, — затем оборачивается к китайцу:

— Ну, говори, што там ишшо.

— Будет удобнее, если я нарисую. Не найдется ли у вас листа бумаги и чего-нибудь, чем писать?

— Сам и возьми — вон, на столе у подьячего. Двигай, сотник, ближе, о деле толковать будем.

Мастер тем временем взял широкий лист плотной бумаги, обмакнул в чернила гусиное перо и начал рисовать.

— Вот Енисей, — показал китаец, проведя на желтоватой бумаге ровную черную линию. — Вот речка Бирюса, а вот здесь стоит… как это по-русски… в общем, маленькое поселение для христиан старой веры. А вот это… — И он обвел кружок на берегу Бирюсы, в том самом месте, где раскольники строили свои лодки. Воевода и сотник придвинулись ближе, внимательно разглядывая рисунок.

— И сюды казачков пошлем, — подумав, решил воевода.

Проснулся Андрей от легкого треска — ветка хрустнула под чьей-то ногой. Лошадь, подняв голову, насторожила уши. Подтянув саблю, Андрей осторожно выглянул из-за кустов. Вверх по оврагу, вдоль ручья пробирался высокий сутуловатый мужик с прямыми и светлыми, словно выбеленными, волосами, стриженными в кружок. Выйдя к лошади, он осторожно огляделся, затем позвал негромко:

— Ондрюха! Не боись, я от китайца твово посланный. Выходи!

— Здорово, Дмитрий! — поприветствовал его Андрей, спрыгнув к ручейку.

— Ну-у-у, — оглядел его Митрей, — оре-е-ел! Полну казацку справу отхватил!

— Что китаец говорит?

— К ему велел поспешать. Вот те порты с рубахой, одевай — покрасовался в казацком, и будет. Не знам токо, где он ждет тя, сам ишшы.

Глянув на присланную одежду, Андрей снова связал ее в узел и отдал Дмитрию.

— Неси назад или спрячь куда-нибудь.

— А ты што ж, так в казацком и пойдешь?

— Не пойду, а поеду.

— Совсем ума решился? Ишшут тя и в городу, и окрест.

— Да плевать!

Андрей не хотел больше рядиться в рванье. Ему нравилась казацкая одежда, нравилась сабля и лошадь. Впервые мелькнуло какое-то чувство причастности к миру настоящих, прирожденных воинов, и он хотел как можно дольше сохранить это ощущение. А может быть, действовать дальше, руководствуясь именно им — самоощущением воина. Тогда и думать не надо будет, сабля и конь сами подскажут, что делать. «Но ведь не мое это, с чужого плеча. Ладно, будем считать за трофеи».

— Да мне-т што, езжай, коли дурак! — Митрей сплюнул и, захватив узел, стал выбираться по склону оврага.

Распутав и взнуздав лошадь, Андрей вывел ее наверх и рысью направился в город, не дожидаясь темноты. Он был полностью уверен в себе: в военном кафтане, на казачьей лошади, он словно вошел в резонанс с воинственными вибрациями этого времени. Вырвавшись из тюрьмы и вооружившись, может быть, он прошел «гуань-тоу», — экзамен, ведущий в мир воинов.

Ничего и никого он больше не боялся. Может, это и был «Огоны»?