Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

руке наручники болтались. Левый браслет намертво защелкнулся, а правый — то ли не сработал, то ли он его во время борьбы сорвать ухитрился как-то. Ему их уже в больнице сняли. Нам за ключом пришлось в отделение мчаться, ну пока его к операции готовили. Ключ стандартный оказался.

— Он что-нибудь вам говорил?

— Он крови уже очень много потерял. Умирал он... Сказал только, что возвращался домой, голосовал. Его машина подобрала, и водитель на него напал. А он пытался вырваться, и во время борьбы тот его ножом порезал и избил.

— Он именно так вам все говорил или это ваш вольный пересказ событий? — уточнил Никита.

Сержант вздохнул.

— Вольный пересказ, товарищ майор. Речь отрывистая была, невнятная. Это то, что я понял с его слов.

В дежурной части Колосов осмотрел вещи незнакомца. Они уже были упакованы в прозрачный пластиковый пакет, опечатанный по всем правилам. Пачка сигарет «Кэмел» — на ней действительно записан какой-то номер телефона (Колосов списал его себе), бумажник, в нем одна денежная купюра достоинством в пятьсот рублей и пластиковая карточка па оплату мобильного телефона. Связка ключей. И коробка самых обычных дешевых спичек.

В другом пластиковом пакете, уже подготовленные для дактилоскопической экспертизы, лежали наручники, снятые с потерпевшего. Никита осматривал их сквозь полиэтилен, не касаясь. Действительно стандартные. Однако другой формы, чем те, что обнаружены на стройке у водоканала.

Из отделения он сразу же поехал в больницу, куда «Скорая» ночью увезла раненого. Разговаривал в приемном покое с дежурным врачом. Потерпевший был записан в журнале поступления больных как «неизвестный, поступивший без удостоверения личности». Врач сказал, что операция продолжалась до утра, затем больного перевезли в реанимацию. «Состояние крайне тяжелое. Мы делаем все возможное, но он потерял слишком много крови».

Горячность, с которой Никита настаивал, чтобы его хоть на минуту пропустили к потерпевшему, и удостоверение начальника отдела убийств произвели на врача впечатление. Он был пожилой, опытный и наверняка повидан на своем веку и не такие ситуации. Колосова пропустили наверх, но у дверей реанимации пришлось выдержать еще одно сражение со строгой заведующей отделением. Она подтвердила, что состояние здоровья больного до сих пор внушает большие опасения.

— Мы спросили, как его зовут, когда он немного пришел в себя, — сказала она таким прокурорским тоном, словно обвиняла в чем-то Колосова. — Его зовут Денис. Фамилия Маслов. Видимо, на него напал уличный грабитель.

Напал грабитель... Никита был готов согласиться с заведующей, лишь бы она пропустила его.

— Он очень слаб. Хорошо, я понимаю, насколько это важно для вас. Можете увидеть его. Но как только я кивну, вы немедленно уйдете, — заявила она, наконец, смягчившись.

Маслов лежал на высокой жесткой кровати-каталке за клеенчатой занавеской, отгораживающей его от других больных. Простыня закрывала его лишь до бедер. На голом теле, на животе, Никита увидел марлевые тампоны, приклеенные пластырем, прикрывающие раны и хирургические швы. Пять проникающих в брюшную полость, множественные повреждения внутренних органов — в лице парня не было ни кровинки. А лицо было похоже на распухшую бледносинюшную маску — синяки, нос сломан, губы разбиты.

Он был короткостриженый худенький блондин, в мочке его правого уха Никита заметил крошечную мельхиоровую серьгу с поддельной жемчужиной.

— Денис, слышишь меня? — спросила заведующая. — К тебе пришли из милиции...

Тон был уже не прокурорским. Мягким, почти нежным. Таким тоном женщины дают согласие на самые смелые мужские предложения. И по тому, как эта врачиха говорила с раненым, Никита понял: Маслов — не жилец.

— Свет глаза режет... — прошептал Маслов. Голос его не был слабым, только очень-очень тихим. — Штору задерните, пожалуйста.

Врач отошла к окну.

— Денис, кто тебя ранил? — Никита осторожно придвинул стул к кровати. В приемном покое ему дали халат — голубую распашонку, завязывающуюся на спине. При каждом его движении она трещала по швам.

— Я его не знаю... Я тачку ловил... Он остановился. Я сел к нему. Он засмеялся, сказал мне... И вдруг ударил меня в лицо... А я... там наручники! — Маслов дернулся, рука его зашарила по простыне. — Один не защелкнулся... Я вырвался, выпрыгнул на ходу. Упал, ударился... Он вышел из машины и начал бить меня ногами, потом ножом ударил раз, потом еще...

— Лежачего?

— Да.

— Что за машина была? Марка?

— Темная «десятка»... Кажется, «десятка»...

— Где ты сел в машину? На Варшавском шоссе? Откуда ты возвращался? Ты его запомнил? Того, кто на тебя напал?

Маслов смотрел на Колосова... Быстрые мягкие шаги — Никита оглянулся: заведующая ринулась к кровати, махнула рукой: все, достаточно, немедленно уходите! Из ординаторской бежали медсестра, анестезиолог. Никита увидел, как в углу губ Маслова показалась тоненькая струйка крови. Потекла по подбородку.

Он провел в больнице еще час. Маслова снова увезли в хирургическое отделение. Никита ждал результатов. Медсестра в процедурном кабинете сменила и ему повязку на сгибе локтя — заставила сидеть, приложив кулак к плечу, согнув руку: «Если начнете энергично двигаться, кровотечение может возобновиться».

От столь частого упоминания и вида крови в этих скорбных стенах Никита чувствовал липкую тошноту. А ведь прежде никогда на нервы не жаловался и перед «красным» на местах происшествий не пасовал.

О Маслове ему подтвердили: состояние ухудшилось. Звоните в приемный покой — будут новости, известим. Тон врача, однако, был безнадежен.

Из клиники Колосов снова вернулся в отделение милиции — получалась уж совсем какая-то чехарда. Местный следственный отдел уже возбудил уголовное дело по статье «причинение тяжкого вреда здоровью». Дежурный следователь и сотрудники розыска уехали... в больницу допрашивать потерпевшего. Никита разминулся с ними в бронированных дверях.

Можно было, конечно, убираться на Никитский, ждать результатов там. Но Никита не уезжал из отделения. В четыре снова связался с клиникой. Ему ответили: больной Маслов умер во время операции.

«Вот и все, — подумал Колосов. — Конец».

Но это еще не был конец. Поступило сообщение об угоне автомашины — «Жигулей» десятой модели цвета «баклажан» с Днепропетровской улицы. И почти одновременно с поступлением заявления об угоне пришла информация, что машину обнаружил патруль ГИБДД на Втором Дорожном проезде. Все это был район Варшавки, примыкающий к огромному муравейнику — Чертанову.

Владельца «Жигулей» сразу же доставили в отделение. Им оказался некто Михаил Любарский, шестидесяти пяти лет, профессор МЮИ, «Десятка», по его словам, принадлежала его дочери, находящейся в отпуске в Крыму. Старик обнаружил пропажу машины только в средине дня, потому что утром торопился принимать экзамен.

Колосов вместе с дежурной группой выехал на осмотр машины. В дела москвичей он не вмешивался, просто наблюдал со стороны за их работой. Внешне все выглядело как