Бриллианты вечны - Бретт Холлидей

А потом, весь в бинтах, с полосами ртутной мази, вымытый и побритый, чувствующий приятную теплоту в желудке от плотного завтрака, Бонд снова оказался в машине и вернулся полностью в окружающий его мир. К Тифани Кейс возвратились ее прежние манеры. Бонд старался быть хоть чем-нибудь полезен, следя за полицейскими, которые наблюдали, не превышает ли скорость проходящая машина, а Лейтер в это время вел автомобиль со скоростью 80 миль в час по бесконечной дороге к длинной линии облаков, закрывающих вершины высоких Сьерр.

Затем они быстро проехали по бульвару Заходящего солнца среди лип и изумрудных полян. Покрытый пылью «студиллак» выглядел нелепо среди сверкающих «корветов» и «ягуаров». Наконец, под вечер они оказались в прохладном баре отеля «Беверли Хилл». В холле стояли их новые чемоданы, одеты они были в одежду из Голливуда, и даже разбитое лицо Бонда производило такое впечатление, как будто они только что закончили работу на студии. На столике, рядом с заказанными ими «мартини», стоял телефон. Лейтер заканчивал уже четвертый разговор с Нью-Йорком.

— Все в порядке, — сказал он, кладя трубку. — Мои парни достали для вас билеты на «Элизабет». Корабль был задержан в связи с забастовкой докеров в порту. Он отплывает завтра в восемь вечера. Они встретят вас в Ла Гардия с билетами, и вы сможете попасть на корабль в любое время после полудня. Они забрали твои вещи, оставленные в «Асторе», Джеймс: один небольшой чемодан и знаменитую сумку для гольфа. Парни в Вашингтоне занимаются паспортом для Тифани. В аэропорту будет человек из департамента, и вам обоим придется заполнить кое-какие бланки. Все должен устроить старый знакомый из ЦРУ. Я произвел сенсацию своим рассказом о призрачном городе. Кажется, они еще не обнаружили вашего друга Спенга, и ваши имена вообще нигде не фигурируют. Мои ребята говорят, что в полицию по поводу вас еще не звонили, но один из наших секретных агентов сообщил, что гангстеры ищут вас по имеющимся у них описаниям вашей внешности. За ваши головы дают по десять тысяч долларов, так что лучше, если на корабль вы взойдете порознь. Постарайтесь незаметно пробраться в свои каюты и оставайтесь там.

— У Пинкертона, кажется, неплохая машина, — с восхищением сказал Бонд. — Но я буду рад, когда мы оба выберемся отсюда. Я всегда представлял себе ваших гангстеров, как группы жирных итальянцев, которые набивают пузо всю неделю пирожками, пивом и спагетти, а по воскресеньям прекращают работу в своих гаражах и аптеках для того, чтобы отправиться на скачки. И это отражается на их доходах.

Тифани Кейс весело рассмеялась.

— Вам надо проветрить голову, — сказала она. — Если мы благополучно доберемся до «Элизабет», — это будет просто чудом. Вот насколько они опасны! Толстяки!

Феликс Лейтер откашлялся.

— Пошли, голубки, — сказал он, посмотрев на часы. — Уже пора. Я должен вернуться в Лас-Вегас сегодня вечером и приступить к поискам скелета нашего бессловесного друга Ши Смайл. А вам надо торопиться на самолет. Вы вполне сможете продолжить вашу пикировку и на высоте в две тысячи футов, гам у вас будет больше времени. Вы даже сможете попробовать помириться и стать друзьями. Знаете, как это делается? — Лейтер кивнул официанту.

Затем он отвез Джеймса и Кейс в аэропорт и оставил их там вдвоем. Джеймс ощутил комок в горле, когда после теплого прощания долговязая фигура прохромала к своей машине.

— У вас очень хороший друг, — сказала девушка.

Они смотрели, как Лейтер захлопнул дверцу и услышали звук включенного мотора. Машина Лейтера набрала скорость и направилась в обратный путь через пустыню.

— Да, — сказал Бонд. — Феликс — настоящий парень.

Луч луны в последний раз задержался на стальном протезе Лейтера, когда он махнул им на прощание. Потом пыль на дороге улеглась, и металлический голос громкоговорителя оповестил:

«Трансконтинентальная авиалиния. Рейс 93. Сейчас производится посадка на Чикаго и Нью-Йорк через выход номер пять. Просим всех подняться в самолет».

Они прошли через стеклянные двери и сделали первые шаги в их длинном путешествии через половину земного шара к Лондону.

Новый «Констелейшн-Супер Д» ревел над темным континентом, а Бонд лежал в кресле, ожидая, когда придет сон, который унесет боль, пронизывающую его тело, и думал о Тифани, спавшей в нижнем ярусе.

Он думал о ее милом лице, невинном и беззащитном во сне. Из ее спокойных серых глаз исчезло насмешливое выражение. В уголках ее чувственного рта больше не было иронической усмешки, и Бонд чувствовал, что очень близок к тому, чтобы полюбить Тифани. А как она? И насколько в ней силен протест против мужского пола, родившийся в ту ночь в Сан-Франциско, когда в ее комнату ворвались мужчины? Сможет ли она выйти когда-нибудь из-за баррикады, которую начала строить против всех мужчин в ту ночь? Выйдет ли она когда-нибудь из оболочки, которая становилась все тверже с каждым годом одиночества?

Бонд вспомнил различные моменты, которые возникали в их отношениях за последнее время. Моменты, в которые он чувствовал ответ на свое движение души. Моменты, когда чуткая страстная девушка проглядывала из-под маски жестокости, скрывающей ее от гангстеров, контрабандистов и крупье. В такие светлые моменты ему так хотелось сказать ей: «Возьми меня за руку, открой дверь, и мы вместе пойдем навстречу рассвету. Не беспокойся ни о чем, я буду идти рядом с тобой. Я всегда жил с мыслью о тебе, но ты не приходила, и я провел жизнь, все время прислушиваясь к чужим шагам»…

«Да, — подумал он, — с этой стороны все будет хорошо». Но был ли он подготовлен к последствиям? Если однажды он возьмет ее за руку, это будет навсегда. Сможет ли он сыграть роль исцелителя, психиатра, которому пациент передаст свою любовь и поверит в излечимость своей болезни? Не должно быть никакой жестокости, а она может проявиться и в том, чтобы отпустить ее руку, доверчиво протянутую ему. Был ли он готов к этому? Бонд пошевелился в своем кресле и отбросил эту проблему в сторону. Было еще слишком рано думать о таком: он двигался слишком быстро. Всему свое время. Он решительно направил все свои мысли на работу, которую ему еще предстояло закончить, на разговор с М. Он стал намечать свои дальнейшие действия по делу, только после завершения которого он и сможет думать об устройстве личной жизни.

Итак, один из врагов был разбит, но был ли он главой предприятия или хвостом,