Смертельные друзья - Николас Колридж

– Маручча?

– Кит Престон? – переспросила она упавшим голосом. Наверное, она очень надеялась, что я не появлюсь.

Вслед за мной она прошла к многоэтажному паркингу, мы сели в мой «БМВ» и выехали на шоссе. Лишь когда аэропорт остался далеко позади, я решился приступить к делу.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – сказал я. – Может быть, я понапрасну вас побеспокоил, но мне нужно с вами поговорить.

Маручча нахмурилась.

– После нашего вчерашнего разговора я много думала. Мне хотелось об этом забыть, а теперь вы все всколыхнули…

– Обещаю вам, я лишь задам несколько вопросов, вот и все.

– О'кей, задавайте. Если это для вас так важно.

– Вам что-нибудь говорит имя Бруно Фулгер?

Маручча с грустью улыбнулась.

– К чему притворяться? Конечно, Бруно Фулгер мне знаком. Мой отец был любовником его жены.

– Это был широко известный факт?

– Нет, вряд ли. Все держалось в тайне, что для моего отца было несвойственно.

– Что вы имеете в виду?

Маручча рассмеялась. Мы ехали вдоль шоссе мимо здания Альфа Лаваль.

– Я должна вам кое-что сказать о моем отце, – начала она. – Он был удивительный человек. Удивительный отец и удивительный муж. Так я думаю. Но он был настоящий итальянец и мужчина в расцвете лет. Мама это понимала. Речь не о том – одобряла или не одобряла. Но понимала. У отца всегда были женщины. Они были частью его жизни. Он никогда не помышлял оставить маму и семью. Но женщины были всегда. Он ездил с ними по делам, и это было для него нормой.

– И Анастасия Фулгер была одной из них?

– Конечно. Но на этот раз все было иначе. Папа с самого начала понимал, что попал в опасную ситуацию.

– Почему опасную?

– Потому что ее мужем был Бруно Фулгер. А вы знаете его репутацию.

– Поэтому они встречались тайно?

– Всегда тайно. Никогда в тех местах, где их могли бы увидеть.

– Он приглашал ее на свою яхту.

Маручча удивленно взглянула на меня.

– Откуда вы знаете?

– Слышал в Германии.

– Ничего не бывает тайного, что не стало бы явным. Я предупреждала отца. Но ему страшно хотелось быть с ней. Наверное, он был по-настоящему влюблен. То есть для него это был не проходной романчик. И поэтому я нервничала.

– И что же случилось?

– Они тайно встретились на Сардинии. Папа набрал команду в Порто Эрколе. Анастасия прилетела туда из Германии, папа из Милана. Команда получила приказ держать язык за зубами. Они провели неделю на яхте вместе, плавали вокруг острова. Потом он вернулся в Комо. Папа был в отличном настроении. Мы не спрашивали, как он отдохнул, у него все на лице было написано. Он светился счастьем. Они, видимо, договорились повторить это приключение. Он говорил, что опять собирается в поездку. Я уверена, что он имел в виду их встречу.

– А вместо этого…

– Его убили. Это было так неожиданно! Он приехал в Милан на встречу с представителями ведущих модных фирм. И когда переходил виа Манцони, машина влетела на тротуар и сбила его. Белый «Мерседес» с римскими номерами. Вот и все, что нам известно.

– А какова версия полиции?

– Честно говоря, никакой. Были какие-то неуклюжие теории, а вскоре расследование зашло в тупик и прекратилось.

– Вы упоминали имя Бруно Фулгера?

– Да, но безрезультатно, как вы понимаете. Мне надо было защитить маму от пересудов. Она любила мужа, тяжело переживала его смерть, и сплетни тут были совсем неуместны.

– А полицейские допрашивали Бруно Фулгера?

– Не знаю. Кажется, нет. А может, и да, не знаю.

– А как по-вашему, что же произошло на самом деле?

– То есть верю ли я, что папу намеренно убили?

– Да.

– Конечно. Это сделал Бруно Фулгер.

– Откуда такая уверенность?

– Скажем, у меня такое ощущение. И потом, то, что случилось дальше…

– А что именно?

– Через пару месяцев это было. У нас опустились руки, мы целыми днями плакали. Фабрику забросили. Но надо было решать, что делать с бизнесом дальше, и я отважилась взять его в свои руки. Это хороший, налаженный бизнес, жаль было продавать фирму. Я в ней работала уже пять лет. Итак, я пришла в офис отца, созвала народ и сообщила, что отныне буду руководить компаний.

Все были очень добры ко мне и старались поддержать. Видно, боялись, что мы продадим фирму. В общем, через несколько недель появился один швейцарец или немец от Бруно Фулгера.

– Не Гомбрич случайно?

– Да, кажется так. Адвокат. Очень сдержанный, ледяной какой-то.

– И чего же он хотел?

– Сказал, что компания Бруно Фулгера желает купить наш бизнес.

– Он объяснил, почему?

– Сказал только, что они услыхали, что фирма продается. И назвал цену. Очень высокую, гораздо выше реальной.

– Почему они это сделали? Фулгер не из тех, кто бросает деньги на ветер.

– Меня это тоже удивило. И, кажется, я поняла причину. Он хотел купить наше молчание или проверить мою реакцию на имя Бруно Фулгера, чтобы понять, что мне известно.

– И что же вы ответили?

– Я была предельно вежлива. Я выслушала все, что он предлагал, а потом сказала: извините – нет, не продается.

– А как вы прореагировали на то, что именно Бруно Фулгер пожелал приобрести вашу фирму?

– В присутствии этого адвоката я ничем себя не выдала, как будто это имя ничего мне не говорило.

– И Гомбрич ушел удовлетворенный. Если его задачей было прощупать вас, вы отлично выдержали экзамен.

– Уходя, он сказал одну вещь, которая меня поразила. Это было похоже на угрозу, хотя поняла я это гораздо позже. Мы стояли в входа на фабрику на автостоянке, и он предупредил меня: будьте, мол, осторожны, опасайтесь итальянских водителей, они такие бесшабашные. Я спросила, почему вдруг. Он холодно на меня посмотрел и ответил: «Хуже всех римские водители. Они так быстро ездят на своих белых машинах, ни один пешеход не может быть спокоен за свою жизнь». Именно так он сказал, в точности. И только позже я поняла смысл его слов. Видите ли, ни в одной газете не упоминалось, что папа был сбит белой машиной с римскими номерами. Так что он мог это знать либо потому, что ему сказали в полиции, либо потому, что он знал, кто сидел за рулем.

– И что – вы сообщили об этом в полицию?

– Я знаю, что должна была это сделать. Но, стыдно признаться, я ничего не сделала. Может быть, испугалась. У него в глазах было что-то такое… короче, я испугалась. И потом, что я могла сказать? Никаких улик у меня нет.