Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

– Здрасьте, – буркнула Марина.

Он повернул ключ, тщательно вытер лицо и сунул платок в карман.

– Плачь и смотри! Со стороны! – вполголоса пропел он, пританцовывая в сторону своего стола.

Двигался он, несмотря на полноту, изумительно грациозно и легко.

– Вообще из другой оперы, – заметил Пономарев.

– Ну-ну, покритикуй меня еще!

– Песня реально о другом…

– Сначала гони должок, Сашенька! – Он плюхнулся в кресло и просиял им навстречу широкой улыбкой. – Я же говорил, что никто разницы не заметит! Талант! Как он запел еще из коридора, а? Это, между прочим, его находка! «Голос входит прежде лица и подготавливает почву для его появления». Прямо птица-пересмешник. Игра-а-ай, рассвет-чародей, на флейтах ветров, на струнах дождей! А вы еще спорили…

– Был один момент, когда всё чуть не накрылось медным тазом, – заметила Марина.

– А-а-а, это когда Ида к нам рванула? У нее глаз-алмаз, да. Но не разоблачили же? Не разоблачили!

– Вы вмешались, – сказал Пономарев, отсчитывая купюры.

– А не было такого уговора, чтобы я не вмешивался!

Кантор деловито спрятал выигрыш в портмоне и крутанулся в кресле.

– Ладно, Мариночка Яковлевна, дай-ка я на тебя посмотрю поближе.

Она не двинулась с места, но света из окна было достаточно. Кантор, прищурившись, разглядывал обвисшее лицо, провалившиеся серые подглазья и запавшие губы.

– Краше в гроб кладут, – резюмировал он. – Твое счастье, что Домбровский сыграл в ящик. Сейчас всё можно списать на душевные страдания. А то зарядили бы тебя на полный чекап, потому что выглядишь ты, извини, как после группового изнасилования. Как выбралась от Калинникова?

Марина плотнее обхватила рюкзак: новый, темно-синий.

– Вам подробностей очень хочется? Может, потом как-нибудь? Вроде бы есть что обсудить…

– Ну, как скажешь, – помолчав, согласился Кантор. – Чирикни только мне на ушко, подчищать надо ли за тобой?

Бурова подумала и коротко мотнула головой.

– Ба! Все живы? – удивился он. – Это что-то новенькое!

– Ну так Саши-то со мной не было… – проговорила она.

Секунду Кантор таращился на нее, а потом зашелся в тихом повизгивающем хохоте.

– Миленькая моя, я тебя не узнаю! Чувство юмора! Жалящая ирония! Как она тебя поддела, а, Сашур? Благородный дон поражен в пятку, ну?

– Поражен, – кивнул Пономарев. – Кого вы хотите на место Домбровского?

– А не решил пока, – легкомысленно отозвался Кантор. – Главное, что Витя закончился. – Его круглое личико посуровело. – Знали бы вы, как он меня задолбал…

Он поднял потемневший взгляд на помощников.

– Знаем, – скупо уронила Марина.

Пономарев только кивнул.

В последний год Домбровский стал невыносим. К советам заместителя он прислушивался всё меньше, лез рулить тем, в чем ни черта не понимал… Но главное – им овладела навязчивая мысль свернуть шоу.

Формальной причиной было падение рейтингов. Однако созданная Кантором машина работала исправно, и было только вопросом времени, когда они выкарабкаются из этого провала.

И всё же Домбровский собирался уничтожить их детище. В кризис среднего возраста он вошел, как в пике, и вынес из него убежденность, что не желает видеть свое имя связанным с «Магическим боем». О том, кто в действительности создатель шоу, мало кому было известно. Для широкой публики лицом и канала, и шоу оставался Домбровский. Он сам приложил к этому руку.

И вдруг передумал. Его, видите ли, тошнит от мудаков, изображающих пассы на камеру. Он, видите ли, понял, что они развращают зрителей. «Витя, голубчик, зрителей развращает зарплата размером с прожиточный минимум и ставка по ипотечному кредиту, – убеждал его Кантор. – А мы даем им надежду и веру в чудо. Мне письма несут ящиками, бумажные, со всей страны. Не веришь – в кабинет мой зайди».

«Яник, я верю, – отбивался Домбровский. – Это ничего не меняет. Потакание низменным инстинктам – так это раньше называлось». – «А вот не надо! Не надо лишать зрителей субъектности и решать за них, что они хотят смотреть!» – «Брось, Яник! В этом смысл телевидения: кто-то решает за толпу, чего она хочет, и потом убеждает ее, что именно этого она и хотела. Мы зрителям объясняем, что это они – сборище жадных тупых уродов». – «Витя, но ведь это правда, – кротко сказал Кантор. – Они такие и есть».

«Это правда, – ответил ему тогда Домбровский. – Но это не вся правда».

Витя вбил в голову, что они несут дурное. Сажают гнилое семя, которое со временем даст ядовитые плоды. С этой догадкой он слишком близко подошел к истине. Да и Ян каждый день ожидал подвоха. Домбровский имел привычку рубить сплеча. Черт его знает, что ему наутро взбредет на ум! Закроет передачу – они и пискнуть не успеют.

Но, слава Гройсу, всё устроилось лучшим образом.

– Есть новости насчет Черткова, – бесцветно уронил Пономарев.

По лицу его было понятно, что ничего хорошего он сообщить не собирается, и Кантор обиженно выпятил нижнюю губу.

– Что ты, Саша, за человек! Миг триумфа моего оборвал на взлете. Может, у нас тут дюжина Домбровских и их отстреливают по осени, как уток? Витя был такой один. Дай насладиться успехом. А ты еще ванговал, что Гройс скопытится… Нет, он молодчага! Вот что значит насыщенная сексуальная жизнь в его-то возрасте…

– Потенцию Гройса с Мариной обсуждайте, мне это малоинтересно, – непочтительно отозвался Пономарев. – Вы, конечно, не в курсе, что на юго-западе вспышка сальмонеллеза в школах? Новости читаете?

– Только те, где мне рассказывают про мой успех. Что еще за вспышка?

– Двести детей по больницам. Чертков под следствием. По неофициальным данным, сальмонеллу нашли в курятине. Мест в больницах не хватает, школьников распихали по всем инфекционным в Москве, родители надрываются и требуют наказания виновных.

Кантор распустил губы и утомленно прикрыл глаза.

– О-о-ох, ну дела. Как же так, стоило отвернуться – и заполыхало! Знаешь, что надо сделать для начала? – Он наконец открыл глаза, и по лицу его расползлась лукавая улыбка: – Для начала, Сашура, подкинь СМИ фамилию человека, ответственного за назначение Черткова.

Пономарев вскинул брови:

– Софья заходила через жену Чиновника, – напомнил он. – Мы его довольно долго обрабатывали.

– И он выполнил всё, что от него требовалось. Мы его, клеща, два года сковырнуть не могли. А теперь, когда Чертков жидко обосрался, полетят все вышестоящие бошки.

– А дети как же? – вдруг спросила Бурова.

Кантор склонил голову набок:

– А что дети? Скажи, Мариночка, не держи в себе. Любую точку зрения приму. Где неправ – постараюсь исправить.

– Они тоже жидко обосрались, – невозмутимо пояснила Марина.

Пономарев поперхнулся водой и закашлялся. Кантор изумленно покрутил головой, восхищенно округлив глаза.

– Медведица моя, второй раз меня поражаешь за это утро! Ведь не было у тебя раньше юмора, ну не было же! Откуда взялся? Да еще и душевный