Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Его тайный ноутбук с его тайным завещанием-отчетом погиб в огне. Оперативники не смогли восстановить жесткий диск. Может, и к лучшему. Доказательств и так хватало. А просматривать все на пленке – весь этот ужас, длившийся в течение двух лет и скрупулезно задокументированный с тщательностью ученого, не было сил.

Железная Аллочка пострадала от огня сильно. Но силы духа ее это не убавило. Первые два дня она находилась в реанимации в стационаре базы – ее доставили туда вместе с Василисой как в ближайший хорошо оснащенный медицинский центр.

Но Василисе требовалось долгое лечение. Ее увезли в Москву. Врачи делали все, чтобы спасти ее жизнь и жизнь ее будущего ребенка.

А Мухина вернулась в интенсивную терапию клиники ЭРЕБа. Сидя на кровати с полностью забинтованными руками и ногами, накачанная обезболивающим, она покрикивала на сотрудников, робко заглядывающих в палату. И то и дело компостировала мозги своей дочери, вернувшейся в город с малышом.

Катя впервые увидела ее дочь и внука в больничной палате. Дочь была мало похожа на мать. А полуторагодовалый внук и точно являлся сущим разбойником – в первые минуты посещения больной бабушки он, ковыляя на нетвердых ножках, выволок из-под кровати Мухиной судно и с торжественным видом вылил его содержимое прямо на пол, хохоча от избытка счастья.

Алла Мухина перечисляла дочери вещи, которые та должна купить или найти и привезти… Нет, не ей в больницу. А в Ожоговый центр для Василисы. Они ведь были когда-то подругами. А у Василисы не осталось никого, кто бы мог о ней позаботиться.

И при этом Мухина, находясь под воздействием лекарств, все повторяла Кате:

– Как она ловко, безжалостно все провернула и с кражей, и с картинами, и с убийством Нины, и с клеем. И эти нитки из футболки. Все, все предусмотрела. Раскроила ему череп, а потом сама же подняла переполох. Он вернулся домой, разве он мог знать, что его любимая жена, мать его ребенка его убьет с двух ударов? Хотя, если бы он узнал, что она знает… я думаю, он бы ее тоже не пощадил. И до жены Чеглакова тоже бы в конце концов добрался – если бы мы подошли к нему близко. Вспомнил бы, кто кроме него слышал последние слова его матери о «мухе, кружащей над их семьей».

Сколько же мух в ЭРЕБе…

Имя им легион…

С Анной Ласкиной тоже вроде как разобрались. Мухина отправила к главе городской администрации сотрудника розыска с файлом пленки из конюшни. После его просмотра глава впал в долгий ступор. Мухина через своего посланца грозила неминуемой оглаской, если…

Анну Ласкину уволили с госслужбы в тот же день. А после этого Мухина приказала уничтожить ролик. Никуда его выкладывать она не собиралась, ни в какой интернет. Кате она объяснила это кратко – Ласкина теперь и без должности, и без зарплаты, на руках у нее сумасшедшая мать. Выложи мы ролик – ее затравят защитники животных, хоть из города беги. Куда она поедет с безумной старухой? Безработная и мать не сдаст в дом престарелых, там же платить надо. Так что теперь они надолго вместе, скованные одной цепью, общей ненавистью.

Катя все смотрела на железную Аллочку. И вспоминала охваченный огнем бункер и ее…

Никто не знает, на что способен.

– Приедете к нам еще? – спросила Мухина Катю.

– Непременно, Алла Викторовна.

– И очерк о нас напишете?

– Да.

– Не врите там только очень уж. Поскромнее.

– Я опишу все как есть.

Катя наклонилась к ней и поцеловала ее в щеку. Опаленные волосы Мухиной до сих пор пахли гарью и дымом.

– Ну, ну, ничего. За меня не беспокойтесь. Руки-ноги заживут. – Мухина храбрилась. – И в отставку я не уйду. Приезжайте, может, еще что пораскрываем на пару.

Было три часа пополудни, когда Катя решила для себя – настал момент покинуть ЭРЕБ.

Выйдя из больницы, она созерцала город со странным чувством. Слишком много всего, а городок так мал.

Автобус до Дубны открыл перед ней свои двери. Но она не села в автобус.

Было нечто, что все еще цепко удерживало ее здесь. И с этим надо было что-то делать.

Она прошла всю улицу Роз. Не оглянулась на Музей науки и общества, скользнула взглядом по клумбе – там наконец-то все завяло, приготовилось к зиме.

Воздух был холодным и терпким, насыщенным озоном с реки и привкусом первых неминуемых заморозков.

Катя прошла улицу Роз до самого конца. Старый дом… Дверь…

Она шагнула на крыльцо и позвонила.

Они не виделись с того самого дня.

Катя знала, что его сразу отпустили, как только они с Мухиной…

Не увидевшись с ним, она не могла покинуть ЭРЕБ.

Он открыл дверь на звонок. Он был дома.

Его лицо при виде Кати, задыхавшейся от волнения…

Почти сразу же она испугалась своего порыва – его лицо не выразило ни радости, ни признательности, ни удивления, оно было все так же спокойно и бесстрастно.

И с этим каменным лицом – чертовы прекрасные андроиды чертова Звездного городка! С вашей чертовой выдержкой и самоконтролем! – он обнял Катю – железные руки, железная хватка – и поцеловал ее.

Его губы…

Его дыхание…

Там пылал огонь, и Катя сгорела на этом тайном огне в мгновение ока.

Без слов!

Они обходились почти без слов.

И когда он сдернул с себя толстовку, обнажаясь, и когда прижал Катю к своей груди. И когда поднял ее на руки.

Одежда, слетающая, как палые листья с деревьев.

Волна поцелуев… атласная кожа… его глаза так близко, что можно утонуть в них…

Его сила, его могучая сила и нежность…

Может, у него очень давно не было женщин…

Наверное, так, ведь они не говорили о любви.

А может, вся эта исполненная страсти, поцелуев, прикосновений, ласк, криков и вздохов неистовая жажда всегда жила в нем под непроницаемой оболочкой, под железной дисциплиной, аскетизмом и его бунтом – против всей вселенной, нанесшей удар, против судьбы.

Катя никогда не испытывала ничего подобного. Она словно растворилась в блаженстве. Она не задавала себе лишних пустых вопросов – как оно все теперь сложится у них.

Она наслаждалась сиюминутным счастьем.

Есть вещи, которые надо брать самой. За которые стоит бороться.

День.

Сумерки.

Ночь.

Утро.

Все это время они провели в постели.

Катя сначала вела сладкий счет, а потом сбилась со счета.

Они заснули только под утро, сплетясь