Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

– Да! Светлану Жемчужную. Гек, она убила Елисеева!

– И все время находилась на расстоянии удара. Не близко, – Гектор был мрачен, – но и не далеко.

– Всегда имела возможность тайком появиться в Кукуеве. – Катя вспомнила немолодую женщину со следами былой красоты и бриллиантами в ушах. Они с Гектором до сих пор не встречали ее, общались лишь по видеосвязи.

– Мужик молчал одиннадцать лет, – продолжил Гектор. – Из-за чувств к ней. Из-за их прошлого. Но когда мы его прижали, он ее… предал.

Шорох дождя…

Хриплое дыхание Тиграна, покинувшего ванную…

Всхлип… Серафим низко опустил голову. Тер глаза ладонью. Наверное, понял, кому звонил прежний друг его отца.

Шум машины за забором…

Автомобиль остановился.

Гектор недоуменно глянул на наручные часы: не больше двадцати минут прошло с момента звонка Тиграна. Всего!

Тигран, шаркая, пополз в прихожую открывать дверь. Гектор хотел последовать за ним. Но Катя удержала его: «Подожди. Не стоит сейчас вмешиваться».

В холле появился гость.

Женщина в черном дорогом стеганом пальто, блестящем от влаги, туго перетянутом в талии поясом. Ее лицо скрывал низко надвинутый от дождя капюшон.

– Тигран, ты ужрался? Какого хрена ты напридумывал?

Голос дребезжащий, властный. Хорошо знакомый и Кате, и Гектору.

Женщина резко откинула капюшон и…

Они узнали Раису Бодаеву.

– Где мой внук? – Раиса швырнула вопрос в пустоту и… узрела в сумраке холла собравшихся.

– Баба Рая? – Серафим медленно встал с дивана.

– Сколько же вас… – Раиса затравленно огляделась. До нее, видно, только сейчас дошло: ее заманили в ловушку. – Причина собрания?

– Баба Рая, это ты убила папу? – спросил Серафим, подступая к ней.

Она отпрянула. Старая лиса даже с капканом на лапе стремится вырваться и сбежать опять в родной лес…

Гектор среагировал молниеносно. Его и Фабрикантшу разделял весь просторный холл, ей до входной двери было намного ближе, но… Гектор все равно ее опередил. Встал в арке между прихожей и холлом, отрезая ей путь к отступлению.

– Сима, ты спятил? – Голос Раисы дрогнул. – И ты пьян? Вы с Носатым наклюкались на пару?

– Ты убила отца? – повторил Серафим, подходя к ней вплотную. Его вновь изменившееся лицо до глубины души поразило и Катю, и всех. Опять сквозь знакомые мягкие юношеские черты проступил некий другой… образ. Но если прежде он имел детский облик, то сейчас – маску… Кого?

– Сима! – Раиса попятилась, ища уже у Гектора, стоявшего в арке, защиты от внука.

– Увезу в лес. В чащу. Вздерну за ноги на сосну и начну отрезать от тебя ножом по куску. Кожу с тебя спущу лоскутами!

Голос Симуры… и он стал иным. Кате померещилось: она уже слышала его, только прежде приправленным невнятной дикцией не отошедших от паралича губ. Но сейчас речь звучала отчетливо, молодо, угрожающе – злобно. Голос опера Буланова до инсульта!

– Сима! – заорала перепуганная Раиса.

– Сдеру шкуру – примусь за мясо твое! Ты признаешься мне во всем! Да или нет?! Ну?

– Да! Да! Это я! Я… Я! Не трогай меня! Не прикасайся!! Не подпускайте его ко мне! – Раиса, взвизгнув от ужаса, спряталась за мощную фигуру Гектора.

А тот отшвырнул прочь Серафима… Симуру… или кем он являлся в тот неповторимый, неописуемый обычными словами фантастический миг ментальной трансформации, непроизвольно, неосознанно копируя чужой голос и манеру изъясняться, слышанную им раньше в детстве, одиннадцать лет назад.

Серафим от толчка в грудь будто опомнился. Мутная яростная пелена спала с его глаз.

– Вы отправили на тот свет своего прежнего любовника и зятя Геннадия Елисеева? – громко спросил Раису Гектор.

Фабрикантша все же обладала железным, несгибаемым характером. Всего мгновение назад вопила от страха, но лишь секунда потребовалась ей, чтобы взять себя в руки.

– Кто меня обвиняет?

– Ваш давний приятель Тигран, – ответила ей Катя. – Вы же к нему сейчас явились по первому зову.

– Я тебя видел тогда, Рая, на Круче вечером, – глухо, обессиленно молвил Тигран. – Нет тебе больше смысла запираться. Здесь все свои собрались. Выкладывай. И покончим с нашим общим кошмаром раз и навсегда.

– Ах, это был ты. А я всегда думала – он. Только память у него отшибло. – Раиса высунулась из-за спины Гектора, кивая на внука.

Серафим смотрел на бабку, будто и ее видел впервые.

– А я тебе тогда привезла новый планшет в подарок на Кручу. – Раиса жалко улыбнулась и плотнее закуталась в пальто, словно ее бил озноб. – Ты отправишь меня на старости лет в тюрьму, Сима? Пошлешь меня гнить на нарах и разменивать восьмой десяток в колонии для воровок и шлюх?

– Нет, – ответил бабке Серафим. – Но ты открой мне… нам ВСЕ. Правду.

– А правда в том, что я убила твоего отца по причине… Да он вознамерился нас всех тогда разорить, а меня вышвырнуть из дела всей моей жизни! Из цеха! – выкрикнула Раиса Фабрикантша.

– Цеха по производству упаковки и тары для супермаркетов? – невозмутимо уточнил Гектор.

– Можете издеваться сколько угодно, но для меня цех был и есть смысл всей моей жизни, – отрезала Раиса. – Я всю себя отдала производству и делу. Ничто не радовало меня больше, чем шум поточной автоматической линии сборки. Солнечный свет, льющийся сквозь окна, вся промышленная эстетика механики, умноженной на компьютерный разум… Заводская жизнь… Современная техника… Симка, тебя завораживают числа, математика – это мои гены в тебе. Меня всегда приводили в восторг расчеты, чертежи, схемы, планы нашей линии сборки… Роботы маленькие, помощники и друзья… А твой отец от неуемного мужского самодурства решил меня лишить смысла жизни. Отнять мой цех! Продать его «до кучи» вместе с частью бизнеса, фабрикой и фермой! Я однажды заикнулась, мол, уступи цех мне, мой босс, мой бывший… мой зятек… А я поднатужусь, наберу кредитов и постепенно выплачу тебе его стоимость. Он глянул на меня, словно я дура тупая и несу сущий бред. И я поняла: он не достоин больше коптить небо. Не бабло он на продаже выручит, а получит от меня в подарок четыре метра землицы на погребение. Я знала: с Кручи Генка способен в одночасье сорваться в Москву к покупателям, к юристам, оформлять продажу доли бизнеса. Я голову сломала, выбирая способ устранения его с пути. Пришла к выводу: несчастный случай лучше всего. Безопаснее.

Раиса Фабрикантша вещала вроде бы спокойно, даже по-деловому. Но лицо ее дергалось, кривилось. А тон – сухой, дребезжащий, циничный – страшил Катю. Нет, не пугал, а ранил ее сердце. Они столько всего уже наслушались, выяснили… Ужасы, трагедии, казалось, куда уж больше… Но Раиса добавляла в кукуйскую тьму и свою