Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

И оказалось, впустую потратила многие годы жизни. Если долго думать о том, что я два десятилетия жила во лжи, наверное, можно умереть. Каждый отпуск на пляже, каждое рождественское утро, каждая коктейльная вечеринка, где мы танцевали вместе, каждый особый ужин при свечах – все это было лишь декорациями. Спектаклем.

Я снова и снова воображаю его вместе с другими женщинами, пока окончательно не падаю духом, а когда просыпаюсь, слышу, как прокрадывается в дом Финн. На часах два сорок семь. Думаю о том, как поступила бы та Кора, которой я была еще вчера. Наверное, осторожничала, ведь он сказал бы, что был с (вставить любое имя его приятеля) и они просто играли в бильярд или зависали в баре гольф-клуба, или еще что-нибудь, а я в очередной раз поступила бы жалко, например прижалась к нему в постели, чтобы проверить, нет ли подозрительного запаха, расспрашивала, будто интересуюсь, как он провел вечер, но на самом деле пытаясь поймать на противоречии. Финн всегда насквозь видел мои уловки.

Но сегодня я представляю, как здорово было бы надеть ему на лицо мешок для мусора и смотреть, как он задыхается в пьяном ступоре. Вместо этого в подробностях прокручиваю в голове, как именно расскажу ему обо всем, что знаю. Когда Финн протрезвеет, а у меня будет больше времени подумать над тем, как не дать ему отвертеться.

Я не могу заснуть. Паршиво себя чувствую. У меня похмелье от вина и я почти не спала, поэтому к половине пятого оставляю попытки заснуть и иду на кухню варить кофе. Мия не вернется до полудня, поэтому я делаю именно то, о чем мечтала последние несколько часов. Готовлю грандиозный завтрак из яичницы, бекона, блинчиков с черникой и ржаных тостов с апельсиновым мармеладом. Наливаю себе апельсиновый сок с каплей игристого от похмелья и чувствую себя немного лучше. Я отношу тарелку Николе и говорю ей, что вернусь позже, когда уйдет Финн.

В двадцать минут десятого запах жареного бекона и кофе наконец-то притягивает Финна на кухню. Он спускается в трениках и носках, по пути чмокает меня в щеку и наливает себе чашку кофе. Вот только я знаю, что он в последний раз целует меня в щеку и сидит на этой кухне, пока я готовлю завтрак. Я в последний раз в жизни делаю ему кофе и уж точно в последний раз фальшиво улыбаюсь после стольких лет накопившегося отвращения.

– Как провела вечер? – спрашивает Финн, садясь за кухонный остров.

На его тарелке лежит пачка фотографий и распечатки переписок, которые отдала мне Пейдж, сказав, что у нее есть и другие копии. В его глазах тут же вспыхивает паника. Он белеет. Встает и опускает кружку. Он понятия не имеет, что теперь делать.

– Какого хрена? – выпаливает Финн.

Ну ладно, все только начинается. В сущности, что еще он может сказать?

– Ага, хороший вопрос. Какого хрена? – спрашиваю я, радуясь бессонной ночи, ведь у меня было время успокоиться и мысленно подготовиться. Может, даже смириться с действительностью, вместо того чтобы неожиданно выяснить все самостоятельно и в тот же миг потерять голову. – Интереснее всего мне показался эпизод с проституткой. В смысле, я всегда знала, что ты спишь с коллегами по работе. Ты очень хорошо умеешь врать, но я знала. Но проститутки? Хм… Значит, ты трахаешь всех подряд. Не просто заводишь романы с кем-то, кто тебе небезразличен. Тебе надо только сунуть член куда попало.

Финн выглядит так, будто вот-вот выбежит из кухни. А потом садится на стул и долго смотрит на верхнюю фотографию в стопке – с проституткой. Уверена, он изо всех сил пытается придумать, как это объяснить, но ничего не приходит на ум.

– Не знаю, что сказать, – наконец произносит он.

– Да? Вот как? Я-то предполагала, что ты что-нибудь скажешь, – по-прежнему спокойно отзываюсь я.

– Чего ты от меня хочешь? Мужчины любят секс, Кора. А ты вечно не в настроении. Ты…

Я не даю ему закончить.

– Неверный ответ. Постарайся придумать версию, в которой не обвинил бы меня в том, что спишь с проститутками и коллегами и годами врешь мне.

– Такое случается, многие люди обманывают. Ну, в общем, в этом нет катастрофы. Такое бывает сплошь и рядом. Ты все видела. Что еще мне сказать? Ты…

– Эй! – Я громко, гортанно выдыхаю и поднимаю ладонь. – Только не начинай опять обвинять меня. Я отказываюсь это слушать. Я делала все, о чем ты просил. Да господи, я дала тебе возможность заниматься карьерой! Когда я в последний раз узнала о твоей измене, то предложила сходить на консультацию психолога, но ты заставил меня чувствовать себя сумасшедшей и сказал, что это мне нужен психолог. Я устраивала особенные вечера, покупала неудобное белье, потому что оно тебе нравилось. Я на все закрывала глаза. Ты и все твои подружки, хихикающие за моей спиной, выставляли меня на посмешище. И что хуже всего, я потратила столько лет на мерзкого ублюдка, и если ты еще хоть раз откроешь рот, пытаясь обвинить меня, клянусь Богом, я не только с удовольствием заберу все твои деньги, но и задушу тебя во сне! – говорю я, вернее, уже кричу.

Финн никогда меня такой не видел, это уж точно. Его глаза широко распахнуты, и выглядит он как маленький мальчик, который сидит на стуле и глазеет на меня снизу вверх.

– Прежде чем ты соберешь вещи, позвонишь той, с кем провел ночь, и уедешь к ней, я просто хотела, чтоб ты знал. – Я беру пачку фотографий и распечаток и бросаю ему в лицо, и они в беспорядке сыплются на пол. – Все это – самое меньшее, о чем тебе следует волноваться. Вообще-то, мне на это плевать.

– Ага, так и видно, что тебе плевать, – фыркает Финн, опять пытаясь вывернуть все в свою пользу. Снова натягивает ухмылку, расслабляется и отпускает дерьмовые комментарии. – Слушай, ты имеешь полное право беситься.

– А, ну спасибо за разрешение, только я в нем не нуждаюсь.

– Но люди справляются с такими проблемами, Кора. Я, конечно…

– …манипулятор и психопат, – завершаю я фразу.

Он вздыхает. Финн пытается вести себя так, будто он разумен, а я свихнулась.

– Я наделал много ошибок. Много, признаю. И мне сошло это с рук, и… Наверное, мне это нравилось. Не знаю. Просто я… Это не значит, что я тебя не люблю, понимаешь? Господи! – Финн покраснел и распалился. То встает, то снова садится. Его лицо напрягается, и он прижимает пальцы к глазам, а затем