Воровская семейка - Элли Картер

В начале зимы случаются странные вещи. Спросите любого мало-мальски толкового вора, и он скажет вам, что лучшее время для ограбления — те дни, когда погода должна меняться, но почему-то не меняется. Люди чувствуют себя счастливыми. Жертвы становятся беспечными. Они смотрят на небо и думают, что весь снег застрял где-то там, наверху, а им удалось обхитрить матушку-природу. И значит, им сойдет с рук все что угодно.

Раньше Кэт сомневалась в этой теории, но сегодня ей достаточно было одного взгляда на Мэдисон Сквер Парк, пока они с Гейлом шагали по Парк Авеню. Солнце пригревало, однако ветер был холодным — тем не менее, все дети играли в парке без шапок и шарфов. Няни болтали, едва придерживая дорогие коляски, а важные чиновники шли домой пешком. И тогда она увидела его.

Кэт не назвала бы его привлекательным. Ее воспитывал Бобби Бишоп, к тому же она слишком много времени проводила в компании Гейла. Привлекательный мужчина — не значит красавчик, и если о типе, шагающем по площади, нельзя было сказать первого, то последнее было как раз о нем.

Волосы мужчины были идеально уложены и зачесаны назад. На нем был щегольский костюм с иголочки — из тех, что быстро выходят из моды, — а с блеском его часов могла поспорить только его ослепительная улыбка. Для целей Кэт он подходил, скажем прямо, идеально.

— Боже мой, — пробормотала Кэт, наблюдая, как мужчина шагает вперед, приклеившись взглядом к мобильному телефону, и влетает прямо в беспомощного старика в длинном плаще и разных носках.

— Боже мой, — повторил Гейл.

Кэт услышала, как мужчина спросил:

— Вы в порядке?

Старик кивнул, но схватился за лацканы его дорогого пиджака, чтобы не упасть.

Столкнувшиеся тут же разошлись в разные стороны, но один из них сразу остановился. Идеальный мужчина — идеальный объект ограбления — продолжил шагать по своим делам. Как только он отошел достаточно далеко, Кэт приветственно помахала оборванному старику:

— Здравствуй, дядя Эдди.

Если бы Кэт пробыла в Колгане немного дольше, она бы наверняка услышала от кого-нибудь из учителей то, что передавалось в ее семье из поколения в поколение: нарушать правила можно, но только иногда и только если ты знаешь их очень, очень хорошо. Возможно, именно поэтому дядя Эдди, единственный из всех великих воров, мог позволить себе такую роскошь, как постоянный адрес.

Заходя в старый бруклинский особняк из коричневого камня, Кэт почувствовала, как за тяжелой деревянной дверью остается солнечный свет, а вместе с ним и весь район, который за последние шестьдесят лет то и дело превращался из модного места в подозрительное и обратно. Но в этом доме ничего не менялось. Коридор всегда был темным. В воздухе всегда витал запах Старых Добрых Времен — во всяком случае, ей всегда говорили, что в Старые Добрые Времена пахло именно так: капустой, морковью и похлебками, томившимися на медленном огне в чугунных горшках, которые переживут всех на свете.

Одним словом, это был дом — хотя Кэт и не осмеливалась больше называть его так.

Дядя Эдди прошаркал по узкому коридору, на секунду остановившись, чтобы достать из кармана кошелек щеголя и бросить его в кучу таких же бумажников, явно лежавших без дела — даже не открытых.

— Ты не терял времени даром. — Кэт выудила один из кошельков и просмотрела его содержимое: удостоверение личности, четыре кредитные карточки и девятьсот долларов наличными — все нетронутое.

— Дядя Эдди, здесь куча денег…

— Сними туфли, если хочешь войти, — строго велел старик, шагая по узкому коридору. Гейл тут же скинул свои итальянские мокасины, но Кэт поспешила за дядей, не обращая внимания на его замечание.

— Ты что, обчищаешь карманы? — спросила девушка, едва они зашли в кухню.

Дядя Эдди молча подошел к большой плите, стоявшей у дальней стены.

— Поклянись, что ты ведешь себя осторожно! — не унималась Кэт. — Сейчас все не так, как в старые времена, дядя Эдди. Теперь на каждом углу стоит банкомат, а у каждого банкомата есть камера, и…

Но с тем же успехом она могла обращаться к глухому. Дядя Эдди взял с полки над плитой две глубокие фарфоровые тарелки и принялся разливать суп. Одну тарелку он протянул Гейлу, другую — Кэт и указал им на длинный деревянный стол, вокруг которого стояли несколько разных стульев. Гейл сел и принялся уплетать суп с таким аппетитом, словно не ел несколько недель, но Кэт осталась стоять.

— Мир стал совсем другим, дядя Эдди. Я не хочу, чтобы ты попал в беду.

В этот момент ложка Гейла коснулась дна тарелки. Выражение его лица изменилось, и он изумленно спросил:

— Дядя Эдди, почему на твоей посуде герб королевского семейства Британии?

— Потому что раньше она принадлежала ему, — слегка раздраженно проворчал старик.

Кэт вдруг стало жарко. Она невольно посмотрела на дядю глазами Гейла — для него это был не просто старик, это был Тот Самый Старик.

— Наше искусство очень древнее, Катарина, — дядя Эдди сделал паузу, и кошелек Гейла вдруг оказался у него в руках. — Оно живет не благодаря нашей крови, — старик бросил паспорт Кэт на стол рядом с засохшим куском хлеба, — а благодаря нашему мастерству.