Третий глаз - алмаз - Дарья Донцова

Я опять собралась напомнить, что муж «бывший»,но тут до меня с запозданием дошло: я же стала жертвой психически ненормальноголитератора. Нужно отделаться от персонажа с псевдонимом Благородный. Горяжеланием вернуться к теледетективу, я совершила роковую ошибку.

— Хорошо, вы правы, жена имеет над мужемвласть. Но встаньте на мое место! Каким образом я могу продвигать роман,который не то что не читала, а даже не видела!

— Он гениален!

— Это ваше утверждение!

— Книга великая!

— Охотно вам верю, но я с ней не знакома.

В трубке засопели, а в моей душе запелисоловьи. Даже на самого последнего графомана должен подействовать аргумент онепрочитанном романе.

— Лучшая книга достойна экрана? — неожиданноспросил собеседник.

— Да, — с легкой душой подтвердила я.

— Ладно, завтра вы получите экземпляр, —заявил писатель, потом понеслись гудки.

На следующий день, ровно в десять утра, Иркапротянула мне пакет из плотной коричневой бумаги, на котором краснымфломастером значилось мое имя.

— Что там? — удивилась я.

— А не знаю, — ответила домработница, — нашлау калитки, бросили в нашу почту. Толстый, однако, похоже, внутри книга!

Я разорвала упаковку и вытащила самодельноеиздание на «пружинке». «Благородный В. „Десять негритят“ — стояло на титульномлисте.

Взяв роман, я пошла в сад и улеглась нараскладушку. Название меня в восторг не привело: детектив «Десять негритят»есть у Агаты Кристи. Если не ошибаюсь, произведение великой англичанки быломногократно экранизировано. Мне из всех киноверсий больше всего пришлась подуше та, что снята режиссером Говорухиным. Надеюсь, таинственный литератор непереписал опус старушки Кристи, ограничился лишь заимствованием заглавия.

Подоткнув под спину подушку и сунув в ногимопса Хуча, я запустила левую руку в тарелку с орешками кешью, правой открылакнигу и погрузилась в чтение.

«Серо-синее небо, навевавшее тоску и депрессиюна Владимира, сильно омрачало его настроение, испорченное плохим поведениемЛизы, которая, полная злобы и ярости, сумела вогнать Владимира в колебаниямежду жизнью и смертью, вызванные ершистыми раздумьями о месте Лизы в его жизнии неприятием ее измены, чисто духовной, не физической, телесную неверностьВладимир понять мог, но ментальная набрасывала тяжесть психики, чему ещеспособствовало серо-синее небо мрачной осени его лета».

Я икнула, отпила воды из бутылки и попыталасьпонять смысл длинного и не вполне внятного предложения. Есть некий Владимир. Оночень расстроен изменой Лизы. Хорошо, читаем дальше:

«Круглые снежинки, нежно вздыхая, падали наего волосы, тусклые от горя и душевного состояния выхолощенного коня, пегиепряди ломало нездоровье».

Минуточку, здесь явная несостыковка. Толькочто автор упоминал «серо-синее небо мрачной осени его лета», и вот вам снег!Либо лето, либо осень! И откуда тогда снег?

«Душа томилась пониманием осмысления фактаизмены Владимира, который, сделав ложный шаг, вызвал к жизни прелюбодеянияЛизы, которая отомстила Владимиру, который не захотел остаться Владимиром, ставжалкой тенью того, кого я любила много лет назад и кто согласился стать моейженой!»

Я перечитала текст. Кто из них Владимир? Тоесть автор, он кто? Лиза? Вова? Чья жена какого мужа? Кто кому сколько разизменил? И почему автор решил, что он написал детектив? Хороший криминальныйроман начинается с фразы: «Я наступила на руку трупа»[5], или на худой конец спредложения: «С люстры, покачивая ногами, свешивалось тело электрика Петрова».

Решив подкрепиться, чтобы лучше разобраться вхитросплетениях сюжета, я насыпала в рот новую порцию орешков и сказалаукоризненно смотрящему на меня Хучу:

— Да, дорогой, жизнь несправедлива! И твоей имоей печени вредны кешью, но ты не способен взять лакомство из шкафа, поэтому ине ешь его. А я, отвратительная обжора, спокойно лопаю орехи. Но тебе не дам,потому что забочусь о твоем собачьем здоровье и долголетии. Надеюсь,«серо-синее небо мрачной осени твоего лета» не станет еще депресивнее отосознания сей проблемы!

Хуч чихнул, спрыгнул с раскладушки и ушел вдом. Я попыталась продолжить чтение, но на пятой странице сдалась. К Владимируи Лизе неожиданно присоединилась некая Барбара, которую я приняла за человека,однако через несколько абзацев стало понятно: Барбара — «ментальная сущностьпсихического образа Владимира, астральное воплощение темного зла светлой души,оскорбленной изменой духа». В полной тоске я, не вникая в смысл, пролисталарукопись, открыла последнюю страницу и увидела: «Конец первой части».

Тут мои веки смежились, и я быстренько улетелав страну снов. Из дремоты меня вырвал звонок телефона.

— Насладились? — забыв поздороваться, спросилБлагородный. — Уж пора бы!

— Да, — малодушно соврала я.

— Гениально?

И что ему ответить? Сказать честно: «Текстневыносимо скучен и бездарен, я заснула, не осилив первой главы»?

Я не способна на столь откровенные оценкичужого творчества. Меня воспитывала бабушка, которая частенько повторяла:

— Дашенька, всегда лучше похвалить человека,чем отругать. Тебе не трудно, а ему приятно!

— Гениально? — повторил писатель.

— Интересно, — обтекаемо ответила я. — Образысвежи, мысли оригинальны.

— Полянский снимет кино! — возликовалБлагородный.

— Я ничего не могу вам гарантировать! —испугалась я.

— Он ваш муж!

— Бывший, — заскрипела я зубами. — Пожалуйста,попробуйте понять, наш брак давно расторгнут, я не имею на него никакоговлияния.

— Вы озвучите свое мнение?

— Да, — пообещала я.

— Будете моим союзником?

— Непременно.

— Книга гениальна?

— Восхитительна, — подтвердила я, мечтаябыстрее избавиться от графомана.

— Меня ждет «Оскар»!

— Конечно!

— Макс снимет фильм?

— Да, — не подумав, брякнула я.

— Обещаете?