Искатель, 2002 № 08 - Журнал «Искатель»

Бывший милицейский начальник пустился в пространные рассуждения. Даже если у вдовца имелась тайная любовница, что в этом предосудительного? Не считает же Лиза ее виновницей трагедии? А мотив? Не думает же она, в конце концов, что отец пал жертвой необузданных страстей? А как же быть тогда с коллекцией трубок и мундштуков? Украденная коллекция опровергает мотив необузданных страстей.

Примерно такими же словами я убеждал Лизу несколько дней назад. Наши с Ведомским взгляды на данный предмет оказались схожими. В тот миг меня насторожило, что Максим Максимович па протяжении тринадцати лет выгораживает любовницу погибшего друга. Что ему до Шурки? Кто она, собственно, такая, чтобы заставить пожилого, солидного человека с трепетом оберегать чужую тайну? И все-таки, даже в тот миг сомнения я не усматривал злого умысла со стороны моей старой подруги. К тому же, времени на раздумья у меня не было, потому что Лиза Кляйн наконец задала главный вопрос, и от реакции присутствующих зависело многое в моем дальнейшем расследовании.

Кажется, Рисочка пропустила вопрос мимо ушей. Она с таким воодушевлением вгрызалась в сочные куски баранины, что и вражеская канонада вряд ли сумела бы оторвать ее от шашлыка. А вот Ведомский, несмотря на опыт, оказался человеком менее хладнокровным. Он не смог скрыть своего волнения и произнес в запале:

— Какая тебе разница?! Почему ты меня об этом спрашиваешь? Мне никогда не было никакого дела до его коллекции! И я понятия не имею, приобрел он ее оптом или собирал по отдельности. Почему ты сама у него не поинтересовалась? И вообще, что это меняет?

Он бросил быстрый, тревожный взгляд на Ларису Витальевну, которая и ухом не вела, и, словно одолжившись у последней спокойствием и уверенностью, сказал почти ласково:

— Лизонька, мы совсем забыли о нашем госте. Он ведь приехал сюда не для того, чтобы выслушивать наши старые семейные дрязги.

— Старый, плешивый лис! — возмущалась Лиза, когда мы поздним вечером ехали обратно. На все уговоры дяди Макса и его верной подруги оставить нас ночевать, Кляйн отвечала холодным, презрительным «нет».

Мне импонировало в ней отсутствие компромисса и лицемерия, но в данной ситуации все же разумнее было поддаться на уговоры хозяина дачи. Лиза вообще все испортила, выказав свой характер. Весь вечер она дулась на Ведомского, хранила зловещее молчание и реагировала на все наши разговоры ухмылками и междометиями. К сожалению, я не мог объяснить Лизе, как важно для меня расположить к себе Максима Максимовича и, особенно, Ларису Витальевну. Я был связан по рукам и ногам Шуркиной тайной. Впрочем, кое-что мне удалось провернуть, хотя инициатива исходила от самой Рисочки.

«Хохляцкая дворянка», умяв парочку шашлыков и вылакав литровую кружку пива, ни с того ни с сего спросила:

— Вы храбрый человек?

На что я ответил, не кривя душой:

— Абсолютная храбрость — признак глупости. В чем-то я храбрец, а в чем-то — первостатейный трус.

— Но привидений-то уж наверняка не боитесь?

К этому выводу она пришла после наших кладбищенских бесед. Лариса предложила сходить на болото, пользующееся в округе дурной славой. Я догадался, что меня заманивают для какого-то разговора, и тут же изъявил желание посмотреть на местную достопримечательность. Лиза, как я и предполагал, осталась на даче с дядей Максом.

Рисочка осторожно ступала по лесной тропинке, словно боялась подвернуть ногу. Даже ноги у этой женщины кокетничали, и я с трудом представлял ее в милицейской форме.

— Мы рискуем быть съеденными на полдороге до вашего знаменитого болота, — начал я разговор, то и дело шлепая себя по лицу и запястьям.

— Комары не так опасны, как некоторые дамы, — загадочно улыбнулась она и, выдержав паузу, пояснила: — Вы, наверное, заметили, что Лизхен не совсем здорова. Я имею в виду ее психическое состояние.

— Обычный эдипов комплекс, только и всего, — заключил я с умным видом.

— Нет, дорогой Евгений, у нее не обычный эдипов комплекс. У нее сверхобостренный эдипов комплекс, потому что отца Лизхен убили. Из-за этого она не может ужиться ни с одним мужиком. Из-за этого муж от нее удрал в Индию. Она всех пытается втянуть в расследование гибели своего отца. Всех! И вас в том числе!

— Меня? С чего вы это взяли?

— Не случайно при вас она завела разговор об отце. Будьте осторожны! Зачем вам лишние проблемы? Я много лет проработала в ментовке и научилась видеть людей насквозь. Вы из тех, кто готов прийти на помощь ближнему по первому зову. Вы — находка для Лизхен. И где только она вас откопала?

Рисочка вдруг остановилась, оглядевшись по сторонам. Мы стояли одни на узкой тропинке, лицом друг к другу. Ее массивная грудь высоко вздымалась, то ли от волнения, то ли от быстрой ходьбы, глаза помутнели, над верхней губой выступил пот. Я приказал себе действовать, и поцелуй получился долгим и страстным. Потом еще и еще. Но этим все и кончилось. Она выскользнула из моих объятий и произнесла хрипловатым голосом:

— Для знакомства достаточно, а если хотите продолжения…

Она сказала, что во вторник будет ждать меня в восемь вечера у себя дома, и попросила запомнить адрес.

Не знаю, что произошло на даче в наше отсутствие, но Лиза выглядела мрачнее прежнего и сразу же засобиралась домой…

— Ведь он прекрасно знает эту бабенку! — продолжала она свой гневный монолог за рулем малолитражки. — Знает и скрывает, сволочь!

Я снова мысленно вернулся на лесную тропинку. На обратном пути, насладившись созерцанием заурядного болотца, Рисочка опять заговорила о странностях «Лизхен»:

— Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что она сама прикончила своего папашу из ревности! — И философски добавила: — Чего только не случается в этом мире!..

— Я чувствую, что здесь замешана женщина, развратная самка, обольстившая моего отца! И что бы вы с дядей Максом ни говорили, я должна вывести ее на чистую воду!

Мы ехали дальше, ехали на предельной скорости, и Лиза время от времени впадала в истерику. Слава Богу, ночное шоссе было почти пустынно, да и северная ночь в июне не такая уж темная. Я всю дорогу молчал, давая ей высказаться о наболевшем, дожидаясь подходящего момента, чтобы задать мучивший меня вопрос. Наконец, Кляйн успокоилась. Она тяжело дышала и громко сопела носом, сдерживая рыдания. Мне стало ее жалко, но я не нашел слов утешения, потому что сочувствие могло вылиться во что-то большее, не входившее в мои планы.

— А ваша бывшая домработница, где она сейчас? Белые лилии на могиле твоего отца не ее рук дело?

Вместо