При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева

— А кто у них главный? — безразлично уточнил Гоша.

— Не знаю. Морозов кого-то называл шефом.

— Ага, ага. Давайте так. Вы сейчас все напишете подробно, что знали, о чем догадывались. А я уж постараюсь создать вам условия. Кофе? Чай? Минералки?

— Сто грамм водки и пачку сигарет, — сказала Лялька. — «Яву» только не предлагайте, я не привыкла курить всякую дрянь.

— Ничего, дорогая, скоро привыкнешь, — тихо сказал Гоша, закрывая дверь кабинета. — «Ява» еще не худший вариант.

Огурцова взяли прямо дома. Он, правда, все отрицал, смотрел на Гошу высокомерно и зло и обещал, что дело развалится в суде, как карточный домик. Гоша хохотал до слез, выслушивая подследственного, чем разозлил того еще больше.

— Ты дурак, капитан, — сказал Гоша, вытирая слезы. — Тебя видели все ваши заложники, когда ты приезжал за их платежными поручениями. Подвел тебя Морозов, ничего не скажешь. Не вовремя отошел в мир иной, пришлось тебе за него работу доделывать. Они видели тебя и запомнили. Одиннадцать свидетелей — это серьезно. Ты ж сам юридически грамотный, понимаешь. Мне от тебя и показаний никаких не надо.

Огурцов тоже расхохотался:

— Ну, приехал за их бумажками, попросили меня. Знакомый попросил. Какой знакомый? Зовут Иван Иваныч, фамилии не знаю.

— И ты не заметил, что люди заперты в подвале и что их охраняют два вооруженных бандита?

— А вот это не мое дело! — заорал Огурцов. — Откуда я знаю, зачем они забились в подвал? Может, скрываются от налогового инспектора.

— Приятно посмотреть, как человек трудолюбиво роет себе могилку, — сказал Гоша. — Тебе ведь что надо решить? Сдать нам вашего шефа или взвалить на себя его вину. Вот так просто. Так кто у вас шеф?

— Мой шеф, как ты выражаешься, полковник Круш-кин, начальник нашего отделения. — Огурцов подмигнул Гоше. — Будете брать?

— Смешно, — согласился Гоша. — А кто твой неформальный шеф? Наставник не по правоохранительной, а по преступной деятельности.

— Такого шефа у меня нет! — гордо сказал Огурцов.

— Если даже допустить, что шефа никто не знает или что его вообще в природе нет, то ты и получаешься главный заказчик. Валяй, бери на себя, нам только легче. Дело закроем, благодарность получим. Думай.

Огурцов думал. И не торопился принимать решение. Он хорошо усвоил мудрую истину уголовников, прошедших через его милицейские руки: «Расколоться никогда не поздно. Главное не спешить».

Гоша, в свою очередь, понимал, что Огурцов не будет торопиться с чистосердечным признанием, но верил, что деваться ему некуда. Нужно подождать и заинтересовать подследственного.

В самый неподходящий момент в кабинет, где следователь Малкин допрашивал подследственного Огурцова, ввалился Василий.

— Я от шефа, — заговорщическим тоном сказал он, — он просил передать, что операция начнется завтра на рассвете. Сигнал к атаке — два зеленых свистка.

— Я дальтоник, — сквозь зубы ответил Огурцов. — Зеленый цвет не вижу.

— Ладно, красных, — легко согласился Василий. — Только давай позвоним в штаб, надо предупредить товарищей о твоем дефекте. Дальтоник! Как таких только в органы берут? Не дури, Петюня, кайся по-хорошему. Не сегодня мы твоего шефа возьмем, так завтра. Не завтра, так при получении денег. Лови момент.

Огурцов молчал.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Василий. — Я-то считал, что ты человек практический и от хорошей сделки не откажешься. Условия такие: либо ты каешься, и тогда я договариваюсь о четырехместной камере, сам привожу тебе классного адвоката, Гоша тебя проводит по делу как второстепенную фигуру, и все основное сваливает на шефа твоего и на Морозова. Он же сдаст тебя с рук на руки своему судье, ты знаешь, у него хорошие связи в судах. Вариант другой: ты молчишь, как дурак, и тогда проходишь по делу организатором похищения людей, подозреваемым в убийстве подельника…

— Вот этого — не докажете, — прохрипел Огурцов.

— Не докажем, — легко согласился Василий. — А может, и докажем. Мотив-то был — все деньги себе захапать. Не суть. Если доказательств не хватит, то такое подозрение наверняка украсит дело и настроит судью на кровожадный лад. Судью, кстати, мы подберем строгого, если, конечно, ты до суда дотянешь. Потому что во время следствия будешь ты, Петюня, проживать в камере на шестьдесят человек, тьфу, то есть что это я? Не человек, а уголовников. Как они ментов любят, ты знаешь.

— Предполагается, что я должен тебе верить, — медленно проговорил Огурцов.

— Не надо, Петя. Ты меня не первый год знаешь. Наверное, есть и у меня недостатки, хотя я лично пока не замечал. Но то, что я слово держу, тебе каждый скажет. Мы тебе поможем, но только при условии, что ты поможешь нам. Не просто все расскажешь, но и поможешь.

— Мне надо подумать, — уже безо всякой агрессии попросил Огурцов.

— A-а, это я понимаю. Сам любитель. — Василий уселся на диван и с видом мученика «начал ждать». Гоша показал ему глазами на дверь, и они вышли в коридор.

— Молодец! — похвалил Гоша. — Врал, как песню пел.

— Я и вправду ему помогу, — возразил Василий. — Все-таки не посторонний человек, хотя и гад.

— Да нет, — отмахнулся Гоша, — я об убийстве Морозова. Ловко ты ему чужое шьешь.

— Грех было бы не воспользоваться, — улыбнулся Василий.

В коридор выглянул Огурцов.

— Ладно, уговорили, — мрачно сказал он. — Пишите телефон. Вам ведь доказательства на него нужны, я правильно понял? Тем более что человек он влиятельный, с большими связями.

— Умник! — Василий послал Огурцову воздушный поцелуй. — Нам надо его с поличным взять. Давай, родной, оговорим подробности операции…

…Через полчаса Огурцов звонил по телефону шефу. Он был бледен, руки дрожали, но роль свою он сыграл неплохо, даже натурально:

— Алло. Это я. У нас неприятности. Евгений… да, охранник, сломал ногу. Плохо сломал, со смещением. Не знаю, говорит, с лестницы свалился. И Кирилл его увез в больничку и категорически отказывается возвращаться туда один. Не знаю! Ну, такие вот пуганые, других-то нет… Нет, выбраться они не выберутся, но и без еды-питья долго не протянут… Вот, я собрался поехать, но… Да, дело в том, что у меня тоже проблемы. Нет, нет. Касается моих прошлых дел. Нет, служебное расследование. Дело одно закрыл, хотя не следовало бы. Да. Меня пасут. Еще вчера заметил и через ребят выяснил — что, почему… Точно, за то дело, которое закрыл. Что, что! Взятку будут шить. Да.

Он помолчал, послушал и опять быстро заговорил:

— Нет, я ничего не предлагаю. Наоборот, я не могу придумать, как теперь быть. Да, да, деньги по идее должны прийти завтра… А как?