Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

концов. Я не незаменимый. И уж лучше пойду под расстрел, чем погибну так, как Пеликан. — Он презрительно фыркнул. — Быть зарезанным скальпелем, да еще и неопытным грабителем... Если и умирать, то так, чтобы на том свете со стыда не сгореть и чтобы никто зубы не скалил над твоим трупом.

Саша отвернулся, скрывая невольную улыбку. Хорошее выражение, можно понимать его по-всякому. Особенно если вспомнить его собственную привычку именно скалиться, только не над трупом, а за секунду до того, как человек погибает.

— Итак, к чему же мы пришли? Подытожив все, что вы предложили, мы получили примерно такой сценарий. Артур сдается практически невиновным, кто-то берет на себя основную тяжесть, мы мешаем следствию, находим всем лучших адвокатов, добиваемся смягчения возможно большего числа приговоров. Какие возражения?

— Оставим как рабочий, — сказал Хромой. — Артуру не завтра идти, ему еще легенду надо приготовить, всех, кто за решеткой, оповестить не помешает, чтоб в показаниях разногласий не было. Это месяц или два.

— Еще один вопрос. Добровольцы, — сказал Слон. — Артуру команду собрать надо, и по Москве подобающий сплетняк пустить не лишним будет, чтобы все честь по чести выглядело. А то мы скажем, что разбиты, а осведомители скажут — ничего подобного.

- Добровольцы, - задумчиво протянул Маронко. — Н-да... Узнайте, кто не слишком рвется всю жизнь быть связанным с нами. Это законный повод уйти на «пенсию». От добровольцев требуется играть роли личной охраны, «шестерок», посредников, то есть серьезных наказаний не предвидится. Смотрите внимательно, чтобы никто из них не находился в розыске. И не берите молодежь. Во-первых, они ошибок наделают, во-вторых, они нам здесь понадобятся. Где-то от тридцати до сорока лет. За семьи и будущее они могут не волноваться.

— Э, а у меня одна молодежь, — возмутился Саша.

— Про тебя речи нет. К тебе это не относится, — сказал Маронко.

— Опять Цезарю исключение делают, — съязвил Хромой.

— Хромой, ты молчал бы, — оборвал его Слон. — У него людей в пять раз меньше твоего, он и так их поодиночке собирает. Столько сил угрохать на обучение — чтобы их посадить? Да если у него хотя бы двое сядут, это все равно что ты полтора десятка потеряешь.

— Не только, — сказал Маронко. — Дело в том, что о его отряде пока никто ничего не знает. По Москве уверены, что у него разовые наемники. И к группировке его не причисляют. Для посторонних он — избалованный сын Ученого, который беспредельничает сам по себе. Его отряд — наше секретное оружие. Если хоть кто-нибудь из них попадет в общую камеру, слухи появятся очень быстро. Это первое. А второе — это действительно прекрасно обученные парни, терять которых было бы большой глупостью. К-тому же, насколько мне известно, никто из них не мечтает вновь вернуться к честному труду.

— Никто, — подтвердил Саша. — Даже на ВДВ не жалуются, когда он их дрессировать начинает.

— Вот именно. А добровольцы, как и те девятнадцать человек, как и Артур, в Организацию не вернутся. Это'связано с моими планами, об этом чуть позже. Других добавлений и возражений нет? — Маронко немного подождал. Все молчали. — Хорошо. Этот вопрос решен.

Артур поднялся, невозмутимо произнес:

— В таком случае разрешите удалиться. Больше мне

Слушать не стоит — чего не знаешь, не вспомнишь даже под пытками.

Он попрощался со всеми, возможно, навсегда. Никто из присутствующих больше не имел права встречаться с ним — чтобы не навлечь на себя подозрений, ведь у встреч могли объявиться свидетели. И когда за ним закрылась дверь, началась вторая часть совета.

Маронко планировал провести полную реорганизацию громоздкой махины, переставшей соответствовать требованиям времени. Организация притворялась разгромленной, сворачивала свою деятельность, уходила на дно. Они оставляли за собой только «родовые поместья» — Беляево, Ясенево, Ленинский проспект, таксопарки, аэропорты. Маронко хотел уверить всех в потере дееспособности Организации. Пусть более молодые и агрессивные группировки дерутся между собой, заявляют о себе в полный голос, вырывают власть друг у друга. Пусть они выясняют отношения с заезжими бандитами, пусть менты, обрадованные успехом, громят тех и других.

Организация могла найти более верные и мощные источники дохода, чем те, которые имелись в Москве. Россия большая, и способов разбогатеть в ней гораздо больше, чем денег. Маронко, имевший звание лидера номер один в Москве, не нуждался во власти «политической», она обходилась слишком дорого и была слишком эфемерна — как все, основанное на словах и физической силе. Выгоднее и удобнее добиться власти теневой — экономической, основанной на деньгах и уме. Допустим, захватив монополию на любую статью криминального дохода и не позволив кому-либо монополизировать остальные. В этом случае все группировки оказались бы в большей или меньшей степени зависимы от Организации. Маронко более всего привлекало оружие. Во-первых, у них имелась надежная база, фактически им до полной монополии не хватало совсем немного. Этой цели проще достигнуть, чем другой. Во-вторых, ни одна группировка не может обойтись без оружия, и тот, кто станет диктовать цены на оружие, будет контролировать и весь черный рынок.

Второе изменение касалось территории. Проанализировав обстановку, Маронко решил, что прежние методы работы изживают себя. Пора думать о влиянии не на административные районы, а на отрасли хозяйства. Территориальный рэкет, безусловно, не стоит отвергать совсем, но и выводить на первое место его не нужно. И, решив, что имеет смысл перейти к более интеллектуальным способам зарабатывания денег, чем простое выжимание их из кооператоров, надо было решить и как правильно распорядиться огромной зоной влияния в городе. По предложению Маронко Москва становилась тылом, базой, а основную работу он планировал проводить в других регионах страны. Правда, там свои хозяева имеются, но ведь их можно и потеснить... Л зачем им четыре военных отряда? Именно для этого их и набирали. Кого-то из провинциалов, безусловно, удастся соблазнить предложениями о сотрудничестве, но с большинством сотрудничать неинтересно, с ними придется воевать. И с предстоящей войной было связано третье изменение.

«Личная гвардия» почти целиком переходила к Цезарю. Маронко оставлял себе только охрану. Все четыре военных отряда приводились к единому стандарту, за основу которого бралась структура ясеневского крыла. Время показало, что его методы работы являются наиболее приемлемыми. Язык цифр; аресты были, у всех, кроме Цезаря, и у него же наблюдался самый низкий показатель провалов — три за два года... Выезжать на полигон, обучая солдат методами ВДВ, теперь вменялось в обязанность