Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

футболка, старые драные шорты, шлепанцы. Ноги волосатые, это да, но ведь он мужчина, и было бы странно, если бы у него шерсть не росла решительно повсюду. Волосы, достигавшие уже середины спины, повязаны банданой — чтобы не пачкать их лишний раз, в руке — пыльная тряпка. Самый рабочий вид. Но Вике было смешно. Сама она приехала в таком платье, будто они в американское посольство на ужин собрались. Это она на кухне возиться в вечернем туалете станет.

— Что за пиратский платок у тебя на голове?

— Бандана. Валеркины панки подарили ее мне летом вместе с курткой.

— У тебя курток мало, что ты принимаешь такие подарки?

— Вика, — проникновенно сказал он. — Я до такой куртки даже додуматься не мог, а в продаже их точно не бывает. Это не куртка, это шедевр. Ты видела, в какой Витька летом щеголял? А у меня еще круче.

Валерка приспособил наиболее шустрых и сметливых панков, в том числе и своего старого приятеля Виктора, в качестве осведомителей. Панки мотались по всей Москве, собирали слухи, сообщали Валерке. При Организации они состояли «внештатными сотрудниками», о группировке не знали ничего, зато вся группировка знала о них, и все по-ражались: как Яковлев ухитряется выжимать из них кучу полезной информации? А-а, говорил Яковлев, подход надо знать.

Вика панков недолюбливала. Она тоже непосредственно подчинялась Яковлеву, работая на сборе информации, и не понимала, какая может быть польза от «сброда недоносков». А Саша прекрасно знал, что в богемную среду слухи просачиваются очень быстро и оттуда еще быстрее разлетаются по Москве. Кроме того, панки абсолютно ни у кого не вызывали подозрений, зато сами высматривали решительно все. Бывали, конечно, и у них свои проблемы; Саша как-то снизошел до помощи им, вспомнив, что ему не так уж и много лет и он в своих симпатиях отдает предпочтение далеко не попсе. Тогда была большая запланированная драка металлистов и панков с гопниками у «Горбухи»; ради прикола панки сообразили Саше, Мишке, Яковлеву, Антону и Жорке соответствующий прикид. Помахались от вольного, гопоту, как обычно, разогнали, и панки на радостях оставили им живописные тряпки.

Вика морщилась; что бы она понимала в колбасных обрезках... «С панками, между прочим, оттянуться можно, как доктор прописал, а вот что с тобой делать?» — подумал Саша и отправил ее на кухню, а сам вернулся к уборке.

Когда он через полчаса зашел на кухню, она деловито суетилась у плиты. Нашла передничек, разобралась с продуктами; наверно, ее прикалывало хозяйничать в его квар-тире — создавалась иллюзия, будто жена готовит еду мужу. Саша хорошо знал ее мечты, но держал на своих обычных «трех условиях» — любовь без сплетен, надежд, последствий. Первое условие соблюдаюсь только Таней, остальные обожали делиться впечатлениями от Кровавого Цезаря — как и чем они с ним занимались. Его фантастическое равнодушие никого не удивляло: к нему привыкли и в него не верили. Вика, к примеру, считала, что он стесняется признаться ей в любви, а то бы они давно поженились. Да уж, такая любовь пылает в его робком сердце, что дальше ехать некуда. И без Вики он обойтись не может, как собака без бокового кармана.

За ужином она «прозрачно» намекала, что Саша — как любой другой мужчина — жить не сможет без женского присмотра. «Вот и найди себе любого другого, а меня оставь в покое», — кивал Саша, будто соглашаясь. Они перешли к чаю, и он попросил Вику достать с полки блюдо с маленькими пирожками.

И кто же их пек? — ревниво спросила она.

— А я. Мне утром нечего было делать, вот я и подумал:

«Дай-ка сам себя побалую». Серьезно, я пироги люблю. Только не с картошкой.

— Ты хочешь сказать, что умеешь печь пироги? — изумилась Вика.

— И не только. Вика, .мы, мужчины, конечно, жить без женщин не можем, но только не в плане быта. Мужики все делают лучше женщин, и если не делают, то исключительно из-за собственной лени. А уж я-то, как и мои парни, сам себя обиходить могу запросто, мне иногда просто жаль время терять.

Вика предпочла перевести разговор на нейтральную тему, отложив выяснение животрепещущего вопроса — какой пол лучше? — на более удобный момент. Ей не тер-пелось побыстрее залезть в постель, а Саше не терпелось побыстрее отделаться от нее.

Он, мягко говоря, лукавил, утверждая, что ему не нужны женщины. Как нормальный здоровый мужчина, Саша очень даже хорошо относился к сексу. Но тщательно скрывал свое слабое место — если бы та же Вика знала, сколько ему на самом деле нужно, чтобы насытиться, она бы принялась играть на его инстинктах, не вылезая из постели. Саша вовсе не стремился давать женщинам оружие против себя — он же не пропускал ни одной юбки, — поэтому притворялся, будто в ночных забавах заинтересована одна Вика, а он вроде как жалеет ее. Впрочем, его сильно выручала неспособность привязаться к какой-то одной девушке — если она начинала показывать норов, про нее можно было забыть. Других желающих хватало, и звать не надо — сами напрашивались.

Институт он едва не проспал. Вика с утра передвигалась, как сонная муха, Саша извелся, подгоняя ее. Она не против была бы остаться, но он не позволил: ее потом не выгонишь вообще. Едва ли не силой вытащил ее из дома, довез до стоянки такси — времени завозить по месту жительства у него уже не оставалось. Но, несмотря на спешку, на первую пару он все-таки опоздал.

Опоздания у него случались гораздо реже, чем прогулы, и Таня Кудрявцева, его бессменная соседка, шепотом удивилась, что это с ним случилось.

— Да у меня хватило ума поехать на машине, — также

Шепотом ответил он. — Знал бы, что на улицах такое безобразие творится, поехал бы на метро.

Таня быстренько пересказала ему утренние институтские сплетни; Саша одним ухом слушал ее, другим — преподавательницу. Скандал местного значения — первокурсница влюбилась в физрука вдвое старше ее, соблазнила его и забеременела — можно считать завершенным. Решился - таки он жениться на ней, а ее не отчислили, как поначалу хотели. Зря, подумал Саша, и ее надо было выгнать, и его уволить. Мерзкий мужик; девчонки рассказывали, какие гадости от него можно услышать. Да и та красотка хороша, нахальная до предела. Она поступала дважды, первый раз ее отчислили за неуспеваемость после зимней сессии, в этот раз она придумала способ