Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер

Увидев меня, Вагас отложил газету и встал.

— Добрый вечер, господин Марлоу.

— Добрый вечер. — Я не испытывал особой радости, и мой голос, видимо, это выдал; генерал смущенно кашлянул.

— Надеюсь, вы простите меня за вторжение. Мне нужно было вас увидеть.

— Ничего. — Я сделал над собой усилие и попытался изобразить радость. — Хотите выпить?

— Нет, спасибо. Разве что одну из ваших английских сигарет… Благодарю. Присядем? Я вас надолго не задержу.

— Прошу прощения. Да, присаживайтесь, пожалуйста.

Он сел и обвел комнату недовольным взглядом.

— Должен сказать, здесь чрезвычайно унылая атмосфера, господин Марлоу. Утрехтская зелень, поблекшие остатки изнеженного империализма… Бонапарт всегда казался мне жалким: парвеню с талантом обводить вокруг пальца более умных людей, человек с душой бухгалтера, любивший роскошь. Вы со мной согласны?

— Большую часть времени я провожу здесь в постели.

Возможно, это прозвучало слишком резко, но Вагас лишь невозмутимо кивнул:

— Да, конечно. Должно быть, вы очень занятой человек. Позвольте объяснить причину моего необычного визита. Вчера вечером… — Он умолк. — Кстати, надеюсь, вы не очень скучали.

— Нисколько. В высшей степени приятный вечер.

— Очень рад. Моя жена считает вас очаровательным.

— Передайте от меня привет мадам Вагас.

— Благодарю. Однако есть один вопрос…

— Да? — Я думал, что знаю, куда он клонит, но ошибся.

— Вопрос связан с коммендаторе Бернабо, господин Марлоу. Мне бы очень хотелось, чтобы вы еще раз увиделись с ним, господин Марлоу. Сегодня я случайно встретился с коммендаторе и узнал весьма интересные новости. Интересные, — повторил он, многозначительно глядя на меня, — для вас.

— Неужели?

— Да. Я узнал, — с нажимом продолжил генерал, — что правительство планирует приобрести у одной немецкой фирмы крупную партию станков для производства снарядов. Эти станки того же типа, что поставляет ваша компания.

Вагас явно рассчитывал услышать мой комментарий, но я выжидал. Он глубоко затянулся и медленно выпустил дым.

— Помня о вас, я вкратце поговорил с коммендаторе. Боюсь, позиции немецкой фирмы очень сильны. По политическим мотивам Италия склонна покупать у Германии, а не у других стран. Кроме того, немецкая фирма завела себе друзей… скажем, не очень этичными методами. — Он не отрывал взгляда от своей сигареты. — Не знаю, как вы относитесь к этой достойной сожаления практике, господин Марлоу, однако если ваша компания выделит ассигнования на… э-э… представительские расходы, то смею предположить, что относительно небольшие затраты будут щедро вознаграждены. Хотя дело, естественно, довольно срочное, коммендаторе любезно согласился, чтобы я передал эту информацию вам. Разумеется, если вы предпочтете ничего не предпринимать, обе стороны свободны от обязательств.

Он грациозно взмахнул рукой, и я уловил тонкий аромат духов.

— Иными словами, — напрямик заявил я, — если коммендаторе получит солидные комиссионные, то он готов заключить контракт со мной.

Вагас тонко улыбнулся:

— Я предпочел бы более деликатную формулировку, господин Марлоу.

— Знаю. Нельзя ли уточнить, о какой немецкой фирме идет речь?

Он назвал одного из моих главных конкурентов.

— И какова сумма контракта, генерал?

— Около восьмисот пятидесяти тысяч лир, если ваши цены сравнимы с немецкими.

Я быстро произвел подсчеты. Получалось чуть больше восьми тысяч фунтов — почти сорок станков S2. Очень похоже на контракт министерства обороны, и тот факт, что заявку подала немецкая фирма…

— А сколько я должен предусмотреть для коммендаторе?

— Два процента от общей суммы контракта.

— На первый взгляд вполне разумно. А как насчет немцев?

Вагас улыбнулся:

— Они чрезвычайно уверены в себе, господин Марлоу. Настолько, что не готовы дать за преимущественное право больше полутора процентов.