Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

Голос отца отвлек Арсения от закружившего в голове урагана раздумий, противоречий и ярости. Он опять посмотрел на Соню, та, уже уставшая восторженно оглядываться, посмотрела на него в ответ и приветливо улыбнулась.

Во всей этой суматохе и огне он позабыл самое важное: она ведь ответила на его признание. Она ведь сказала, что любит. Но заносчивый и непреклонный офицер услышал лишь «замуж не пойду». И это заглушило радость влюбленного, которому ответили взаимностью.

Некстати вспомнился Гурко, небрежно крутивший «смит-вессон» у виска. Арсений вспоминал его часто. Впервые – в вагоне поезда, несущегося в Кокенгаузен, когда вдруг появилась эта чудная девица с папиросой в зубах, мечтающая о карьере прозектора, под стать Соне, подружка. Воспользовавшись его нестерпимой головной болью, от которой он до сих пор не избавился, она отчитала его, как ребенка, унизила так, как не позволял унижать ни один полковой командир, ни один учитель ни в академии, ни в юнкерском училище. Арсений и ответил бы, но пришлось бы запачкать весь вагон, до того его мутило. Промолчал тогда, стараясь держать лицо, не подал вида, что Дашины слова задели его сердце.

«Твои увивания за гимназисткой – это не чувство, это желание завести собаку».

И чем бы тогда Арсений отличался от Тобина, посадившего на цепь детей Даниловых?

– Мне надо было лично проследить за тем, доставили ли Марка в лечебницу, – вывел опять Бриедис-старший из раздумий Арсения. – Но я это дело поручил Гурко. А Гурко оказался мразью последней… Пардон, Соня, в этих стенах редко бывают дамы.

Арсений выпрямился, вспыхнул от стыда, болезненно скривившись.

– Ничего, ничего, – встрепенулась Каплан. – Никаких церемоний.

И повернулась к Арсению. «Я ведь тоже одна из вас!» – застыло гордое в ее глазах в ответ на его краску в лице.

– За тринадцать тысяч продал целое семейство. – Эдгар Кристапович снял очки и провел рукой по лицу, как человек, только пробудившийся ото сна. – Что со всем этим теперь делать, а?

– Разрешите говорить, ваше высокородие, – поднялся Арсений, оттянув полы пиджака вниз, будто желал, чтобы те отросли до длины мундира, в котором он чувствовал себя привычнее.

– Ну?

– Этот человек имел много связей в Риге. Гурко – не единственный, кто ему пособлял за деньги и был заражен. Тобин растратил обе фабрики супруги, завод, – я смотрел конторские книги Даниловых. Боюсь, больше людей, чем мы думаем, имели с ним дело. Так и до эпидемии недалеко. Лепра – недуг опасный, инкубационный период длится долго. Если нас не застанут страшные дни, то застанут наших детей. Надо предотвратить эпидемию, надо выявить всех, кто имел с ним дело, и устроить им карантин. Один свидетель у нас уже есть. Доктор Финкельштейн.

– А что доктор Финкельштейн? – сузил глаза начальник полиции.

– Тобин случайно тому попался. Прикинувшись солидным клиентом, просил через Гурко консультации. Доктор Финкельштейн осмотрел – понял, что лепра, умыл руки.

– Должен был донести о случае проказы в «Комитет по призрению прокаженных».

– Все ее боятся как огня. Давайте не будем пороть горячки, обойдемся без наказаний, но только карантином.

– А давайте вы, участковый пристав, не будете начальству указы делать, – строго, но тихо парировал Эдгар Кристапович и отвернулся.

Тут в коридоре громко затопали. Помощник начальника не имел привычки проводить воскресные дни в присутственном месте, не было ни письмоводителя, никого из канцелярии, поэтому тот, кто мчался сейчас по коридору, а потом резко встал у запертых дверей кабинета, не увидел рядом никого, кто мог бы о нем доложить, и просто, без всяких чинов, постучался.

Эдгар Кристапович повелел войти. Вошел старший надзиратель Ратаев – все такой же встревоженный и суетливый.

– Там из больницы бежал пациент Тобин, – рапортовал он, насилу сдерживая сбитое бегом дыхание.

– Что? – привстал Арсений.

Бриедис-старший протянул в его сторону руку, останавливая бескомпромиссным жестом.

– Как сбежал, Ратаев? Поясни.

– Умудрился как-то санитара за рукав сцапать, когда он его в нужник водил, не отпускал, стал склонять к тому, чтобы ремни срезал, угрожал, что плюнет в лицо и тот станет таким же уродливым, – рассказывал надзиратель. – Воскресенье, ваше высокородие, дежурный врач один на всю больницу, санитаров и сестер милосердия мало. В общем, горе. Бежал проказный. И девочку… дочь свою с собой увез.

– Куда направился, проследили?

– Поздно спохватился санитар. Перепуган был, думал прежде скрыть. Кто хочет говорить о сбежавшем прокаженном, когда город празднует, столько гостей и приезжих. Но потом покаялся, боясь, что больной перезаражает весь город, а заодно и гостей. Врач донес в первый участок Петербургского форштадта, а тамошний пристав – сразу нам.

Начальник полиции встал, вышел из-за стола и направился к двери, на ходу махнув Арсению и Соне:

– Следуйте за мной.

Все быстро спустились в вестибюль. Навстречу уже шел вахтенный. Не задав ни единого вопроса, взял под козырек.

– Наряд полиции мне собрать человек из десяти, быстро, – отдал приказ Эдгар Кристапович. – Во всем слушаться пристава Бриедиса, – и, схватив сына за плечо, подтолкнул его, как куклу. – Все, что он сочтет нужным, то и делайте.

И, ничего более не добавив, отправился обратно.

Арсений, с трудом сдерживая тяжелое дыхание, посмотрел сначала умоляюще на Соню, не веря, что наконец-то операцией доверили заняться ему, потом на вахтенного.

– Десять человек наряду, не расслышали? – рявкнул он, придя в себя. – Собрать и отправить в городскую больницу.

И протянул руку Соне:

– А мы туда на извозчике домчим.

Усевшись в двухместный городской экипаж, Арсений взял обе руки девушки в свои и сказал:

– Я все решил, Соня. Хочу, чтобы вы стали моим товарищем и ратником, – задыхаясь от осознания, что должен успеть сделать важное признание сейчас, пока дело вновь не закрутилось в бешеный водоворот.

– Товарищем и ратником? – выдохнула она.

– Да, как оно есть, как вы считаете верным.

Она просияла такой чистой, очаровательной улыбкой, что Арсений мигом позабыл обо всех своих терзаниях в кабинете отца, о мыслях, что сочтет себя подкаблучником, если уступит будущей нареченной. И почувствовал большое облегчение и радость от собственных признаний.

– А не спросите ли, Арсений, хочу ли я видеть вас своим товарищем и ратником?

Растерявшись, Бриедис не ответил сразу, испугавшись, что не знает правильного ответа, но потом быстро сообразил и повторил ее вопрос как можно более торжественным тоном, встав опять на одно колено на пол экипажа, сколько позволяло пространство.

– Вот теперь я вижу, что вы меня действительно любите. – Соня мягко пожала пальцы Арсения.

– И вы пойдете за меня?

– Да, Сеня, пойду.

В городской больнице они потратили час, пока