Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

выясняли обстоятельства побега прокаженного, выслушивая оправдательные речи упустившего его врача. Мол, понадеялись, что пациент не опасен, ничего не сделает этими своими короткопалыми негнущимися руками. Ан нет. Тобин оказался настоящим зверем, сильным и на удивление хватким.

– Люди с увечными пальцами все же исхитряются довольно ловко пользоваться обрубками, – не останавливался заведующий инфекционным отделением, желавший отвести от себя и от больницы гнев полиции. – Некоторые, у кого такая травма, даже рисуют и играют на музыкальных инструментах. Множество ежедневных мелких обязанностей – они чистят зубы, пользуются ложкой, застегивают пуговицы – тренируют их моторику.

– Об этом раньше надо было думать! – рокотал Арсений. – Где теперь он? Где девочка? Я вас не раз предупреждал, что он не тот, за кого себя выдает. И наверняка задумал сделать что-то нехорошее с дочерью. Где он может скрываться?

– Квартира! – вспомнила вдруг Соня. – Даша говорила про квартиру на Известковой. Одиннадцатый дом, ателье мадам Карро, она шьет шляпки, ротонды и пальто.

В воскресный день экипаж найти было сложно, тем паче на краю города, да еще летним вечером, когда все устремлялись в Старую Ригу, в парки и сады, в театры и на концерты под открытым небом. Проклятая выставка втягивала в себя весь город, как большая губка. Не надо было отпускать извозчика. Время неумолимо утекало, день клонился к концу, солнце светило косыми золотисто-красными лучами, скользя по шпилям церквей, фасадам домов и окрашивая стены в веселое разноцветье, словно насмешливо шепча: «Догони, догони же!»

В помещение над ателье наряд прибыл к шести часам вечера, быстро взломали дверь, ввалились гурьбой с револьверами на изготовку. Арсений шел первый, сжимая в руках «смит-вессон», храбрая Соня и белый, сосредоточенный Ратаев по обе его стороны.

Квартира, как и рассказывала Даша, была занавешена темными шторами, еще снизу у подъезда поняли, какие окна относились к ней. Но если Финкельштейн описывала ее вычищенной и простерилизованной, то полицейскому наряду она предстала перевернутой вверх дном. Все шкафы и ящики были распахнуты, стулья разбросаны, перевернут стол, разбито зеркало. Но это был не разбой, не налет, а торопливые сборы. В шкафах почти не оставалось никакой одежды, ящики зияли пустотой.

Внизу швейцар поведал историю о странном квартиранте, который всегда являлся весь закутанный в плащ, а большая широкополая старомодная шляпа скрывала его лицо.

– Жилье над ателье снимал француз, некий Люсьени, – докладывал швейцар. – Он явился с девочкой лет четырнадцати на вид, болезненно бледной и хромой. Одета та была странно. И руки все шиты-перешиты, будто после операции. Они быстро собрались, заплатили с лихвой и уехали на большой черной карете с глухо занавешенными шторами.

– Он назвался именем врача, хотя знал, что тот задержан. Совершенно презрел страх. – Бриедис сжал кулаки, принявшись вышагивать по ковру.

Сумерки сгущались, фонарщики еще не зажигали фонарей, подгоняла темнота. Голова Арсения вспыхнула болью еще в больнице, еще не сошли все симптомы сотрясения, которым его наградил Гурко.

– Он мог отправиться только туда, – видя потерянный вид жениха, предположила Соня. – А там Гриша… один остался.

– Говорил я, не нужно оставаться, нет! – разразился приступом ярости Арсений, но сдержался, чтобы не дать волю языку и кулакам. Мрачным взглядом он окинул отряд полицейских, совершенно не представляя, что делать, ведь поезда им внерейсового не предоставят до Кокенгаузена, а отправившись в полицейской карете, они прибудут в Синие сосны в лучшем случае к следующему утру.

С тяжелым сердцем Арсений велел Ратаеву бежать в Управление, просить, чтобы запрягали транспорт, надо было перебросить через восемьдесят восемь верст полицейский наряд. Они даже не подумали спросить разрешения у Каплана, вспомнили о своем безрассудстве, только когда пересекли мост через реку Огре.

В Кокенгаузен снарядили два полицейских экипажа, мчали во весь опор, дважды делали остановку менять лошадей. Хорошо было бы уснуть, ведь дороги часов пять, но никто не мог сомкнуть глаз. Все знали, что придется брать прокаженного, и с тихой покорностью ожидали сложного предприятия. Соня молчаливо опустила голову, прическа ее растрепалась, она была так потеряна и убита, что совсем ничего не говорила. Арсений сжал зубы, подумав о Дашином лекарстве, так чудесно избавившем его от головокружения и тошноты. Предчувствие кошками скребло на душе. Он не надеялся найти в Соснах Гришу живым. И Соня, кажется, тоже.

Небо начало светлеть, когда впереди замаячили огни железнодорожной станции. Кареты промчали дорогой, огибающей парк Левенштернов, мимо лютеранской церкви, справа маякнули кресты церкви Св. Петра и Павла в слабом отсвете рассветного солнца. Потом пришлось покинуть транспорт и добираться пешком, ибо по тропинке, ведущей к воротам Синих сосен, не мог спуститься даже велосипед. Тринадцать человек быстрой шеренгой, с револьверами в руках, двигались вниз.

Ворота были слегка приоткрыты, выездная аллея еще тонула в сумерках. Арсений, знавший дорогу, шел в авангарде, за ним поспевала смертельно уставшая Соня. Казалось, от ожидания самого страшного – увидеть Гришу мертвым – она постарела лет на пять, под глаза легли тени бессонной ночи и долгой, утомительной погони. Вот знакомая беседка, лабиринт в сосновой аллее, вот музы, застывшие каждая кто с глобусом, кто со свирелью.

Зайдя в дом, они тотчас наткнулись на следы борьбы в библиотеке. Бросился в глаза смятый ковер, весь в потемневших пятнах, окровавленная сабля, разрубленный подлокотник кресла, сметенные со стола предметы для письма, брошенная на пол книга Жюля Верна.

– Un capitaine de quinze ans, – тихо прочитала Соня, поднимая томик. Лицо ее скривилось, она не смогла сдержать слез. – Он мечтал быть таким же храбрым, как Дик Сэнд…

Арсений стиснул челюсти, поднял «смит-вессон», двинулся дальше.

В коридорах его встретила черная бесформенная масса, облаченная в плащ. От нее уходили вниз в кухню дорожки крови. За спиной Бриедиса собралась толпа полицейских, все молчали. Арсений носком обуви приподнял лежащему голову, чтобы увидеть лицо. Из-под полы плаща, нелепо легшей на лоб, глядела слепая маска, будто слепленная из папье-маше, с закрытыми глазами и одеревеневшими чертами. Носком он развернул тело на спину.

Тобин был мертв сравнительно давно. Ключица оказалась разрубленной сильным ударом сабли, крови натекло порядочно. Тобин умер от ее потери.

– Теперь ищем Данилова и девочку, – бросил Арсений и поспешил в кухню.

Они быстро поняли, что некто очень сильный тащил по полу сначала одну тяжелую ношу, роняющую кровь, потом другую. Всюду были коричневые потеки, соединенные с другими пятнами, будто города на карте, полосами и линиями. Вся эта кровавая топография вела к подвалу и лестнице в подземелье.

У двери, за которой томился Марк Данилов, крови было еще больше, она отпечаталась и на стенах. Казалось, два неподвижных тела кулем лежали