Платит последний - Ольга Некрасова

— Извините, Лида, — и уставился гипнотизирующим взглядом.

Лидию бросило в жар. Похоже, опасные приключения не кончились.

— Вы ошиблись.

— Ну как же, вы Лида, милиционерша…

— Я Нина, буфетчица. В санаторном спецбуфете работаем, — сказала Лидия, чтобы объяснить, почему на ней дорогая шуба, и демонстративно поправила лифчик. — Только нам знакомиться в электричках нельзя, особисты застаскают…

— Ну тогда тем более извините. Редкое сходство: посмотрите сами.

И сосед протянул ей сложенную газету.

На целую полосу красовался коллаж: к статуе Венеры Милосской была приделана Лидина голова. А ниже — фотография, с которой эту голову взяли: она в окружении японцев. Вот это привет от господина Станюковича!

Огромными буквами полоса кричала:

НОВЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ КОРОБЕЙНИКА

МЕНТОВСКАЯ ВЕНЕРА НАНИМАЕТ КИЛЛЕРОВ

— Действительно, редкое сходство, — сказала Лидия. — Продайте мне эту газету, а? Я девочкам на работе покажу.

Сосед великодушно подарил ей газету, пытался еще болтать, но Лидия сказала, что уже подъезжает, и вышла в тамбур.

Статья, подписанная «П. Натальин», занимала целый газетный разворот. Анидаг отрабатывала свои обеды в аргентинском ресторане Станюковича. Надо полагать, Борис Ефимович и дал для этого произведения известные ему факты, а яда женщина-змея добавила своего. Получилось увлекательно, лживо и непристойно. Якобы Ивашников, уже знакомый читателям «Г.Э.» по предыдущей статье отважного борца с коррупцией П. Натальина, получив контракт на три миллиона, загулял на радостях с девками. Боясь гнева любовницы, Лидки-милиционерши, он представил дело так, будто бы его похитили. Лидка, заподозрив в похищении ни в чем не повинного бизнесмена, бросилась нанимать киллеров, причем расплачивалась с убивцами натурой. Когда же обман Ивашникова раскрылся, она утешилась в объятиях стокилограммовой милицейской майорши. О роли в этой истории японцев, изображенных с Лидкой на снимке, П. Натальин умолчал «во избежание международного скандала», однако намекнул, что и с гражданами Страны восходящего солнца нимфоманка Лидка «действовала в своей обычной манере».

Выйдя на своей платформе, Лидия тут же наткнулась на газетную палатку: «Ментовской Венерой» торговали и здесь. Оказалось, что на первую полосу вынесена «кричалка» с таким же коллажом. На глазах у нее газету купил гнуснейшего вида старикан с каплей из носа. Принесет домой и будет онанировать, если еще может…

Лидия натянула поглубже шапку и низко наклонила голову. Казалось, что каждый встречный узнает ее и хихикает за спиной. Господи, какой будет ужас, если это прочтет отец! А Колька? Колька почти здоров, газеты со скуки глотает пачками. Что скажет Колька?! Она всерьез стала подсчитывать, во что обойдется скупить весь тираж, но поняла, что это и нереально, и, главное, хваткие ребята из «Голубого экспресса» напечатают дополнительный тираж, только и всего.

Повесив голову, Лидия брела в санаторий к Ивашникову. За городом уже лежал снег, настоящий, чистый, снег надолго, снег до весны.

Колька сидел в шезлонге на открытой веранде, укутанный в пуховый спальник, и смотрел на заснеженный лес. Щеки у него были розовые, и грудь под распахнутой от жары спортивной курткой была розовая, здоровая. Лидия кинулась на эту надежную грудь, вдохнула родной Колькин запах и полезла головой дальше, добираясь до соска.

— Лид, Лид, щекотно! — смеялся Колька и, как он думал, незаметно целовал ее волосы.

У нее кружилась голова. Это было как первый глоток воды в жаркий день — припасть друг к другу, замереть, впитать, а потом уже можно пить досыта.

— Лид, а что я тебе покажу, — сказал Колька, когда они наобнимались. И достал из-под спальника тот самый номер «Голубого экспресса».

Лидия обмерла. Господи, забери эту минуту и все минуты, часы и дни, когда Колька будет вспоминать… Господи, забери их — я не хочу их жить!

— Ты что, Лид? — Колькино сияющее лицо скуксилось. — А я хотел тебя повеселить. Ты всерьез это приняла, расстроилась?

Лидия смотрела в его ясные глаза, голубые, как снег в лесной тени, и понимала, что ему в голову не пришло и не придет поверить ни в какую клевету на Лиду Рождественскую.

— Она просто… — И Колька охарактеризовал Анидаг ужасно смешно и абсолютно неприлично. Он не позволял себе ругаться при ней, и сейчас это прозвучало как научное определение женщины-змеи. — Выкинь ее из головы.

И Лидия выкинула.