Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов

и что-то пытался выудить будто бы из тайника, Гуров, следящий в бинокль, засек одну гражданку, которая, неуютно присев на край чуть облупившейся лавочки, скрытно снимала на телефон свои доказательства.

Гриша, первым делом примерив перчатки и погрузив руку едва ли не до плеча вовнутрь указанного пространства, наконец выудил оттуда черный пакет, далее, как и задумано, вытащил увесистое содержимое в виде валюты иностранного происхождения, оформленной в три плотные котлеты, связанные резинкой. «Навскидку — там три новенькие машины из салона и домик где-нибудь на югах, но если точнее — там срок, а вон там третья пачка купюр — еще и за взятку», — иронизировал Гуров издали. Следом Гриша, продемонстрировав добытое, вновь вернул все в пакет и, опять же, придерживаясь наставлений полковника, озираясь, постарался поскорее смотаться отсюда незамеченным.

Объект, за коим велось наблюдение, удовлетворенно улыбнулась и, встав, отправилась, вероятно, к выходу из парка, который лежал через центральную площадь.

Следом за этим совершенно случайно в центре парка стало разворачиваться импровизированное театральное представление. Гостей столицы и посетителей парка не пришлось долго зазывать и уговаривать, они сами стекались на громкую речь, разносящуюся колонками, и становились полукругом, взирая на происходящее. Фоном из другой колонки тихо аккомпанировала музыка Петра Ильича Чайковского, а супруга Гурова сейчас преподносила зрителям совершенно бесплатно свой талант, примеряя на себя роль Татьяны. Евгения Онегина поручился представлять и подыгрывать ее театральный коллега, который, наудачу, оказался как раз в этом же парке, гуляя со своей семьей.

— Я вижу, вы мечтательны ужасно, и я таким когда-то был… — взволнованно закончил Онегин, и они с Татьяной разошлись в разные стороны.

Далее действие разворачивалось якобы в комнате Лариной, однако из реквизита был только стол, стул и бумага с письменными принадлежностями.

Пока все шло по плану. Все зрители внимательно слушали с придыханием одну из самых запоминающихся частей всего произведения, что повсеместно западает в душу и запоминается в памяти еще со школьной скамьи.

— Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать! Но вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня, вы не оставите меня… Сначала я молчать хотела…

Стоило признать, что даже и Гуров, наблюдающий из-за шторы в тесноватом павильончике за супругой, проникся. Больше всего грело сердце, что она не отказалась, а мигом поддержала его авантюру, облачилась в старинное платье, виртуозно соорудила прическу и грим, созвонившись с приятелями… и без толики недовольства согласилась выступить, ведь и сама, видимо, ввиду временного закрытия театра соскучилась по подобным эксцессам и порывам полета вдохновения.

— Надежды сердца оживи иль сон тяжелый перерви, — повторила два раза, запинаясь в словах, «Татьяна». — Иль сон тяжелый перерви…

Восторг наблюдающих стал угасать, где-то послышались неодобрительные шепотки, даже проскальзывали насмешки, а кто-то старался подсказать дальнейшие строчки, которые «неумеха» позабыла. Льва Ивановича, с одной стороны, накрыло возмущение — программа была почти отыграна, а зрители, видя, как актриса забыла буквальное последние несколько строк, вели себя ужасно. К тому же, учитывая, что их сюда никто не сгонял, а деньги за выступление не взымались, выплескиваемые охи и вздохи возмущали в первую очередь полковника. Здесь же он и призадумался о том, как порой бывает тяжело супруге, несмотря на его размышления ранее о том, что он ловит бандитов, а она лишь порхает на сцене, и какова у всего цена.

Мария виновато опустила глаза, покрылась румянцем и с дрожью в руках стала перебирать пальцы, щелкать ногтями друг о друга.

— Тяжелый перерви…

Слезы подкатывались к ее глазам. Собравшийся народ, почуяв слабость и провал, стал все громче сетовать и указывать на «эдакую бездарность», которая, осмелев, вышла, смея порочить честь и память великого русского поэта. Поняв, что представления дальше не будет, толпа стала крайне лениво и степенно расходиться, разочаровавшись, но тут… внезапно раздался звонкий, как напев дудочки, голосок.

Гуров же в это время начал отсчет, диктуя в рацию…

— Увы, заслуженным укором! Кончаю, страшно перечесть, стыдом и страхом замираю, но мне порукой ваша честь… И смело ей себя вверяю!

Вышедшая вперед первой «Татьяны» девушка в малиновом платьице и чуть съехавшем набок из-за глубокого поклона парике, что выглядел как стрижка-каре, закончила речь за неумелую и забывчивую актрису, перетянув все внимание и бурные овации на свою сторону.

Купаясь в лучах аплодисментов вернувшихся зрителей, девушка улыбалась и раз за разом кланялась. Сияла Ирина до тех пор, пока ребята из мобильной группы не взяли ее в плотный захват и не надели наручники.

Распуганный народ стал разбегаться в стороны, позабыв о казусе, желая не оказаться в гуще неприятностей.

План сработал на ура. Выйдя из укрытия, полковник подошел к даме, что отошла в сторону, молча наблюдая за происходящим, и слегка покачивала ажурным веером, иногда поправляя длинные полы платья старинной аристократки. Гуров взял ручку супруги, склонившись в театральном поклоне, играючи поцеловал со всей нежностью тыльную сторону ладони. Мария рассмеялась:

— Как тебе?

— Ты справилась просто великолепно и была неотразима! — с искренним восторгом заметил супруг.

— Спасибо, — еще шире улыбнулась она.

— Ты же не забыла слова?

Мария посмотрела на мужа с толикой обиды:

— Нет, конечно! За столько лет столько опыта, столько наизусть заучено, и все в голове…

Супруг довольно улыбнулся.

— И все-таки почему ты так был уверен, что это сработает?

— Тщеславие — один из самых страшных смертных грехов, и наша подозреваемая с этим пороком не справилась, оттого попалась.

Мария нахмурилась.

— Идем, подруга дней моих суровых…

Двое направились в противоположную от суеты сторону, удаляясь.

— Ой, только не продолжай, а то укушу!

— Голубка…

— Ну Лев!

Глава 9

Погода на улице с каждым днем расходилась все больше, нагоняя жару и отпуская хватку лишь под глубокий вечер, одаряя прохладой грядущей ночи. Пока все сотрудники, восторженные таким щедрым изобретением человечества, как кондиционер, трудились внутри управления, Лев Иванович предпочитал дожидаться своего коллегу на улице, а заодно хотя бы немного загореть под палящим солнцем. В прошлый отпуск он приехал на отдых белее чистого листа для оформления протоколов, потому в тот же вечер обгорел и героично-страдальчески переносил остаток выделенных дней на кровати в номере отеля. В этот раз, уже наученный опытом, он решил немного подготовиться заранее. Город, на пятки которого наступало лето, расцветал с каждым днем. По улицам то тут, то там разносился рев мотоциклов, а на дорожках разъезжали маневрирующие между разморенными теплом прохожими самокатчики. Также стало заметно большое количество прибывающих туристов, которые угадали с погодой и получили возможность погулять