Антология советского детектива-48 - Николай Иванович Леонов

чашку кофе? Да нет у твоего дома никого, у МУРа своих забот… Генералов убивают! За что им, бездельникам, платят! Хотя им и не платят, выделяют прожиточный минимум, чтобы с голоду не умерли…

У Референта было хорошее настроение, рано утром нашли наконец Олега Веселова, который два дня назад неожиданно пропал. Референт порядком испугался: а что, если Гуров понял, кто держал его во время убийства Потапова? Сыщик мог сообщить в МУР, а там ничего не стоило спортсмена арестовать. Оказалось все проще: Веселов, которого, естественно, не ознакомили со сценарием убийства, неожиданным для него поворотом событий – уничтожением генерала – был буквально деморализован. В таком количестве мускулатуры для характера и воли не осталось места. Малый спрятался у какой-то девки и пил без просыпу. Сегодня его наконец отыскали и увезли в баню, теперь приводят в порядок: спортсмен мог понадобиться, и скоро.

Руслан Алексеевич, молодой и уверенный, в элегантном костюме, сшитом за пределами социализма, расхаживал по квартире Лебедева и нравоучительно выговаривал:

– Возьми себя в руки, работай. Ты брякнул Патрону, что Корпорация располагает полуторамиллиардным бюджетом… я твои слова подтвердил. Но ведь эти деньги, хотя и существуют, не замыкаются только на нас. Кроме того, как минимум половина находится в деле, до четверти нам не дотянуться, юг и Средняя Азия отваливаются, о Прибалтике и говорить нечего. Конечно, они нам дадут, но нужно установить связь, договориться о порядке транспортировки в одно место и так далее…

– В Москву? – спросил Лебедев.

– Совсем плохой? – ответил Референт. – Думаю, Ростов.

– Княжинский?

– Тебе виднее. Ты только предупреди, мы курьеров рассылать не будем. Времени нет. Проблему транспортировки, охраны и все прочее пусть решают сами на местах.

– А что я могу обещать?

– Валюту. Один к тридцати.

Юрий Петрович вспомнил Гурова, его утверждение, что к Лебедеву придут и еще просить будут.

– И как, Руслан, ты все это представляешь практически? Если банк в Ростове, если Княжинский, то необходима группа боевиков. И руководитель. Это я, что ли? – Лебедев взял себя за атласные отвороты халата. – Я? Я могу переговорить с доверенными лицами. Часть людей вашим предложением заинтересуется. Принимать, охранять, кое-кого припугнуть, возможно и…

– Возможно и… – перебил Референт. – Я передаю тебе Эфенди. Всю техническую сторону дела он возьмет на себя.

– С Эфенди никаких дел я иметь не буду! – Лебедев вновь вспомнил Гурова, в памяти всплыли его глаза, голубые и почему-то всегда насмешливые.

– А кто тебя спрашивает, будешь или не будешь? Я тебе назову время и место, вы встретитесь и все обсудите. Приказ не мой, и не мне его отменять.

Денис работал у Волина шофером, держался спокойно, уверенно, пошучивал, что не мешает обзавестись курткой с золотым шитьем. Что подполковник живет у него, Денис не скрывал, сухо объяснил, что человек вылетел из седла, а он, Денис Сергачев, раненых на земле не оставляет. А Гуров парень отличный: в свое время ему очень помог, пусть живет, если хочет.

– А чем ему дома-то плохо? – спросил Референт. – У Гурова квартира не чета твоей, семья опять же.

– Ты его спроси, – ответил Денис и замолчал.

Когда Волин выяснил, что Гуров из Москвы не скрылся, а просто переехал жить к Сергачеву, то ничего не понял. Почему Гуров не живет дома, хотя и не скрывается? Почему не выходит на связь, на что рассчитывает, чего добивается? Утопить подполковника было очень просто, но утопленники никому не нужны. К Гурову можно было прийти, позвонить, объясниться, пригрозить, наконец, но Референт выжидал. Его сдерживала телеграмма, которую прислал Гуров наутро после убийства генерала Потапова. Это был вызов, а Гуров слишком умен, чтобы блефовать, не имея на руках козырей. Референт скрывал от Патрона, что Гуров пока неуправляем, ведь непосредственной надобности в нем еще не было. Референт ситуацию не просчитывал, свою силу знал, а силу противника нет, но интуитивно чувствовал – сыщик объявится сам, иначе бы не жил на самом виду.

Как Гуров и предвидел, заслуженные мастера, уверенные и сильные мужики, в сыскном деле оказались зелеными новичками. Высокий, жилистый Прохор и кряжистый, отлитый из цельного куска Кирилл мотались по городу, спали три-четыре часа, жгли бензин, покрышки и нервы, встретились и переговорили с десятками людей, общими знакомыми, дежурили ночью у дома Олега Веселова, но найти его не могли.

– Обычная работа, – сказал Гуров, когда вечером спортсмены скупо и неохотно доложили о своих мытарствах. – Отсутствие результата – тоже результат. Если бы вы нашли парня с первой попытки, да еще оказался он весел и беспечен, было бы значительно хуже. Раз человек прячется, значит, он нам нужен. Хотелось бы отыскать его живого.

Последняя фраза выскочила у Гурова непроизвольно, он забыл, что разговаривает не с оперативниками, а с людьми обыкновенными, которые смерть считают событием исключительным, для здорового человека практически невозможным.

– Как живого? – спросил Кирилл.

– Как ты и я. – Гуров уже понял, что сказал лишнее, разозлился, но решил ничего не сглаживать. – Веселова либо уже убрали, либо убьют в ближайшее время.

– А вы, подполковник милиции, сидите, кофеек попиваете, – сказал Прохор набычившись.

– А вы считайте, что кофе я не пью и ничего вам не говорил. Будете работать или устали? А может, надоело?

– Извини, Лев Иванович, извини. Считай, что я тоже ничего не говорил, – ответил Прохор.

– Тогда слушайте. – Гуров немного помолчал. – Выражаясь вашим языком, изменим направление удара.

Ветераны слушали внимательно, не перебивая, коротко попрощались, и Гуров снова остался один. Никогда в своей жизни он не проводил столько времени в бездействии и одиночестве. Ему никто не мешал, но сосредоточиться он почему-то не мог. Мучила головная боль, когда он попытался писать, заболели глаза, на кончике пера появилась черная точка, он отложил его, лег на спину, попытался расслабиться. Йогой надо заниматься, аутотренингом, подумал Гуров, хотя понятия не имел, что это такое и с какой стороны к ним подступиться. Слышал, читал, слова в сознании застряли, теперь выскочили, а что с ними делать, неизвестно…

«Почему я лежу в чужой квартире, а не в собственном доме? – рассуждал Гуров. – Ольгушка в школе, Рита на работе, я шатаюсь по квартире, лениво вожу пылесосом. И меня приглашают в прокуратуру… Если бы шибко искали, давили на генерала, Петр позвонил бы… Рита сказала: женщина хочет жить, тебе в жизни всего хватает и без меня. Пожалуй, от жены я прячусь, а не от следователя. Не подходил бы к телефону, и вся недолга. Рита ведь сказала, что муж уехал, а куда от ее глаз деваться? С ней же разговаривать надо…»

Гуров задремал, очнулся