Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

Теннелл объяснял, почему исключил версию убийства: «Мы с напарником пытались разобраться, как кто-то мог поместить ее туда, ведь такое очень трудно сделать, не оставив отпечатков, не оставив ДНК или еще чего-то такого. Так что она забралась туда сама».

Неудивительно, что не все поверили сделанному полицией заключению. И что еще важнее, не все согласились с выводами, сделанными коронером. Но для полиции Лос-Анджелеса дело было закрыто.

Тогда мне подумалось, что обнародование результатов вскрытия положило конец моему криминалистическому расследованию. Какая, собственно, криминалистика без криминала?

Однако, как выяснилось, для сообщества сетевых расследователей все только начиналось. И отчет о вскрытии, тот самый документ, при помощи которого полиция Лос-Анджелеса надеялась покончить с делом, лишь пробудил новые вопросы.

Спустя какое-то время я разработал альтернативную версию смерти Элизы. К тому моменту моя жизнь и мое расследование — слившиеся воедино — окончательно встали с ног на голову.

ЧАСТЬ 2

СЕРОТОНИН И СИНХРОНИЧНОСТЬ

— Просто ты не привыкла жить в обратную сторону, — добродушно объяснила Королева. — Поначалу у всех немного кружится голова…

— В обратную сторону! — повторила Алиса в изумлении. — Никогда такого не слыхала!

— Одно хорошо, — продолжала Королева. — Помнишь при этом и прошлое и будущее!

— У меня память не такая, — сказала Алиса. — Я не могу вспомнить то, что еще не случилось.

— Значит, у тебя память неважная, — заявила Королева[486].

Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

ГЛАВА 11

ИСКУССТВО ПРОВАЛА

В июне 2014 годя я прекратил отношения со своей девушкой. И это самая дипломатичная формулировка. Мы несколько лет грызлись, как голодные гиены, но неизменно с ощущением некой общей миссии. Миссия эта обернулась катастрофическим провалом.

Я усугубил ситуацию, совершив ужасную глупость. Я решил, что все у нас пошло вразнос по моей вине, что наши отношения сгубила моя психологическая фальшь. И убедил себя в том, что самым правильным решением будет прекратить прием всех психиатрических препаратов, чтобы найти «истинного себя».

Весь следующий месяц мы с моей бывшей подыскивали себе новые квартиры в Сан-Диего, пока что проживая вместе. От всего этого мне было физически плохо с утра до вечера. Одновременно я снижал дозировку прозака, велбутрина и страттеры, развинчивая свои нейрохимические механизмы, превращаясь в подобие компьютера HAL из «Космической одиссеи», поющего «Дэйзи», пока астронавт-человек отсоединяет его когнитивные блоки.

Я делил таблетки напополам, на мелкие кусочки, аккуратно развинчивал капсулы, старательно уменьшая количество получаемых моим мозгом крупинок и гранул. Я чувствовал себя так, словно эвакуирую ребенка из зоны военных действий на воздушном шаре. Пока я устраивал себе нейротрансмиттерную голодовку, моя бывшая встречалась с пятидесятитрехлетним общественным активистом, который жил в своем фургончике. В дальнейшем я буду нежно именовать его Анархистом.

Я съездил в Альбукерке навестить родителей — поездка была задумана для того, чтобы мы с моей бывшей пореже и поменьше бывали под одной крышей, тем более что в летние месяцы наша квартира превращалась в душное логово погибшей любви.

По дороге домой я то и дело, пересекая множество полос, съезжал с автострады, чтобы остановиться на площадке для отдыха и переждать паническую атаку или нервный срыв.

Одновременно с отказом от смеси лекарств и антидепрессантов, годами позволявших мне сохранять стабильное состояние психики, я начал употреблять большие дозы рецептурных болеутоляющих. Это однозначно следовало счесть грубым нарушением философии поиска «подлинного себя», однако я все равно запасся болеутоляющими в промышленных количествах. Потому что ничто не дает такой свободы от таблеток… как другие таблетки.

Когда договор об аренде квартиры наконец истек, я выкинул большую часть своего имущества на помойку. Мебель, бытовую технику и все, что служило украшением моего жилища, я вытащил в проулок — пусть кто хочет, тот и растаскивает.

Я жил в кабинете у себя на работе и спал на туристической раскладушке за сто пятьдесят долларов. Когда мой мозг покинули последние молекулы антидепрессантов, а в мышечную память просочилась травма разрыва, я превратился в один сплошной оголенный нерв с глазами. Я все время рыдал, бесконечно слушал The Fragile группы Nine Inch Nails и From a Basement on the Hill Эллиотта Смита и читал жуткие криминальные отчеты, убеждая себя, что в мире существует куда более ужасная боль, чем та, которую я испытываю.

Днем, чтобы отвлечься, я загружал себя викодином, оптимизацией поисковых систем и аннотациями документально-криминалистических текстов. Отпрашивался с планерок, ложился на полу комнаты отдыха с выключенным светом и пытался продышаться. Вечером чистил зубы в служебном туалете, осторожно пробирался мимо коридора, где ходили обслуживающие здание уборщики, вытаскивал свою раскладушку и залезал обратно в нору.

Ел я мало. За следующие два года, без аппетита и без СИОЗС, которые обычно способствуют набору от пяти до тридцати фунтов веса, я изрядно отощал.

Люди часто пишут про «разряды», сопровождающие отмену СИОЗС. Это вроде бы крайне неприятные ощущения, напоминающие пробегающий по мозгу электрический ток. За всю свою долгую практику употребления и неупотребления антидепрессантов я не ощущал разрядов ни разу.

Зато я ощущал суицидальные мысли — с докторами я об этом не говорил, но в этой книге решил все-таки признаться. Когда боль становилась сильнее, мое сознание и подсознание принимались сообща искать пути выхода. Происходило это как будто автоматически. Словно в организме начинала мигать некая красная лампочка, предупреждающая, что моя подводная лодка приближается к опасным глубинам.

Возможно, в процессе изучения истории Cecil в моем подсознании угнездился смутный образ суицида и теперь мозг то и дело включал мне зернистые видения мужчин и женщин, которые прыгали с подоконника, а их платья и галстуки развевались на ветру.

СБОЙ В СИМУЛЯЦИИ

Сознание начало шутить со мной шутки. Как-то вечером я улегся на свою раскладушку в углу крохотного кабинета и услышал, как с верхнего этажа доносится что-то похожее на звуки шагов. Я замер, прислушался, выключил вентилятор (не могу спать без него, даже зимой). В нашем офисном здании располагалось еще множество фирм, но сейчас была полночь.

Хотя я никогда не слышал здесь людей в столь поздний час, логично было предположить, что кто-то засиделся, заканчивая срочную работу. Также это мог оказаться уборщик, хотя они обычно уходили несколькими часами раньше.

Как бы то ни было, здание начало меня тревожить, и покидать раскладушку хотелось все меньше.

К тому же мне стало сниться что-то невероятно странное. Однажды привиделось, что реальность — это симуляция. Во сне один из ее разработчиков