Мисс Ведьма - Ева Ибботсон

С самого начала мистер Канкер и его жена знали, что их сын не такой, как все. Во-первых, он появился на свет зубастеньким и, лежа в колыбельке, часами мог грызть бараньи кости, поджидая, пока какая-нибудь глупая старушка не нагнется поцеловать его, – и тотчас вцеплялся зубками ей в нос. Во-вторых, ни одной слезинки не упало из глаз младенца, когда его пеленали, хоть он жутко вопил, как и положено всем младенцам. Но самое удивительное произошло в тот день, когда его принесли домой и разожгли веселый, яркий огонь в камине, – дым из трубы повалил против ветра.

Некоторое время Канкеры не знали, что делать. Но, как говорил мистер Канкер, в книгах можно найти объяснение всему, если знать, где искать, и в один прекрасный день он отправился в публичную библиотеку Тодкастера. Там он искал, читал и перечитывал. Больше всего его интересовали книги о черной магии и колдовстве и о том, как еще в раннем детстве определить, не колдун ли ты или ведьма. Затем он вернулся домой и рассказал обо всем миссис Канкер.

Для родителей, конечно, это был удар. А как не переживать, если знаешь, что твой сын вырастет магом, да к тому же черным? Но Канкеры повели себя разумно. Они переименовали сына из Джорджа в Арримана (в честь знаменитого и очень злобного персидского колдуна), расписали стены детской изображениями летучих мышей-вампиров и язычков тритона и решили, что если уж ребенку суждено быть колдуном, то они помогут ему стать лучшим.

Но все оказалось не так просто. Тодкастер был обычным городком, населенным обычными жителями. Хоть Канкеры и поощряли занятия маленького Арримана колдовством, было неудобно перед соседями, что в скворечниках гнездятся угрюмые кривобокие стервятники. А однажды пришлось долго объяснять, как это яблоня за одну ночь превратилась в черный пень, похожий на обожженную руку.

К счастью, колдуны быстро взрослеют. К пятнадцати годам Арриман уже мог самостоятельно ездить на автобусе в школу и вызывать смерч, уносивший все вещи с бельевых веревок в округе куда-то в сторону Иерихона. Поэтому вскоре он решил уйти из дома и начать самостоятельную жизнь.

Поиск нового жилья занял не один месяц. Арриман не хотел жить в солнечном краю и уж тем более рядом с людьми. Но и найдя мрачный разрушенный замок, он бывал чересчур придирчив к обитавшим в нем призракам. Поскольку сестры у Арримана не было, он немного стеснялся женщин, и ему совсем не нравилось, когда в его ванной появлялась безголовая монахиня или какая-нибудь рыдающая серая дама проходила сквозь стол, пока он ел на завтрак копченых селедок.

Но в конце концов Арриман отыскал Даркингтон-холл – заброшенный полуразвалившийся замок в тридцати милях от Тодкастера. С западной стороны к замку подступал непроходимый лес, с северной, куда хватал глаз, стелились продуваемые ветром вересковые пустоши, а с восточной мерно рокотало море. Но самое главное – Арриману пришлось по душе даркингтонское привидение. Это был призрак джентльмена, сэра Саймона Монтпелье, убийцы всех семи своих жен, скончавшегося в шестнадцатом веке. Он скитался по замку и стонал, раскаиваясь в содеянном, сетуя на судьбу и звучно хлопая себя по лбу.

Арриман поселился здесь на долгие годы. Он губил и разил, разрушал и портил – словом, делал все необходимое, чтобы тьма и колдовство в его землях процветали. На зубчатых парапетах замка ухали совы, а в подвалах кишели саламандры. Подъездную дорогу окружали мертвые деревья, похожие на виселицы, а в саду из колодца сочилась зловонная сера. Арриман высадил лабиринт из тисовых деревьев, такой запутанный и дьявольски хитроумный, что никому не удавалось выбраться оттуда живьем, и украсил галерею фонтанами с кровью. Только одно было ему не под силу: колдун не мог воскресить призрак сэра Саймона Монтпелье. А ему очень этого хотелось, ведь сэр Саймон мог оказаться приятным собеседником. Но воскрешение призраков – самая черная и сложная магия, и даже Арриман не владел ею.

Шли годы. Хотя Арриман редко покидал замок, известность его росла день ото дня. Его называли Арриман Ужасный, Светоненавистник и Колдун Севера. Стали расползаться слухи: мол, он способен вызывать раскат грома до вспышки молнии, что он друг самого Вельзевула… Но Арриманамало волновали досужие разговоры. Этот высокий, красивый мужчина с темными блестящими глазами, изогнутым, как у ладьи викингов, носом и пышными усами не страдал самовлюбленностью.

Несколько лет Арриман собирал зоопарк из самых гадких и уродливых тварей, каких только мог найти: там были гололицые и синезадые обезьянки, верблюды с задранной верхней губой и торчащими коленями, кенгуру-валлаби с огромными ступнями, лягавшие всех, до кого могли дотянуться. Он превратил бильярдную в лабораторию, где круглые сутки бурлили, источая омерзительный запах, черные зелья. С моря он пригнал облака, чтобы дождь день и ночь барабанил по крыше.

Но однажды, проснувшись, Арриман почувствовал сильную тоску. Он прекрасно понимал: пора встать с постели и бросить парочку жертв в колодец, или выписать еще вонючих эму для зоопарка, или смешать новое ядовитое зелье… Но он просто не мог себя заставить взяться за дело.

– Лестер, я устал, – объявил он слуге, когда тот принес ему завтрак. – Утомился. Мне все надоело.

Лестер был людоедом, большим и медлительным, с мускулами размером с футбольный мяч. Как у большинства людоедов, у него был один-единственный глаз на лбу, но, чтобы люди не таращились, он носил поперек лба черную повязку – пусть думают, что у него есть и второй глаз. Прежде чем поступить в услужение к Арриману, Лестер работал шпагоглотателем на ярмарке и до сих пор любил иногда проглотить саблю-другую. Это его успокаивало.

Лестер озабоченно смотрел на хозяина.

– Это правда, сэр? – спросил он.

– Чистая правда. Честно говоря, и не знаю, сколько еще выдержу. Я подумал: хорошо бы куда-нибудь уехать. Снять комнату в городке посимпатичнее, написать книгу…

Людоед ужаснулся.

– Но что станется со злом и тьмой, сэр?

Арриман нахмурился.

– Знаю, знаю. Я в ответе за них. Но сколько еще это будет продолжаться? Сколько, Лестер? – И, совсем помрачнев, он сокрушенно развел руками. – Сколько?

Лестер был не из тех слабоумных людоедов, которые только и могут, что бормотать себе под нос: «Фе-фи-фо-фам». Взглянув на хозяина, он сказал:

– Мне-то откуда знать? Людоеды не умеют предсказывать будущее. А вот цыганки умеют. Пускай они вам погадают. На ярмарке, где я работал, была цыганка. Звали ее Эсмеральда, и уж она-то знала свое дело.

И неделю спустя Арриман с Лестером отправились в Тодкастер на ярмарку.

Вычислить вагончик Эсмеральды было довольно просто. Он отличался от всех других тем, что выходившие из него люди, казалось, были чем-то ошарашены.

– Она всегда говорит правду, – пояснил Лестер, жадно принюхиваясь к знакомым запахам ярмарки: от стоек с гамбургерами тянуло жареным луком, пахло машинным маслом, которым смазывали механизм карусели… – Никакой тебе ерунды про долгую дорогу и черноволосых незнакомок.