Новогодний подарок - Джанни Родари

трудом выдергивали из-под земли, а у другой горы уходила, словно кинжал в ножны, прямо в почву. В том месте был отличный луг — чудесное зеленое пастбище, на котором паслись коровы. Именно там радуга, можно сказать, исчезала со всеми своими семью цветами.

Немецкие туристы смотрели как завороженные — им впервые в жизни довелось видеть подобное зрелище.

— Пойдемте посмотрим поближе! — решили они.

— Зачем? — удивился все тот же скептик. — Неужели вы думаете, что найдете там дырку, а в ней какого-нибудь сторожа от природы, которому поручено затаскивать туда радугу, после того как она покрасуется в небе?

Но остальные не стали его слушать и отправились на экскурсию. И ничего, разумеется, не увидели — ни дырки, ни сторожа радуги. Луг был самый обыкновенный, и ни один его квадратный сантиметр ничем не отличался от другого. Коровы тоже были как коровы. Облака на небе окрасились последними лучами заходящего солнца, которое выглянуло ненадолго после грозы, чтобы посмотреть, какой оно нанесло ущерб.

— И все же!.. — заметил кто-то из туристов.

— И все-таки!.. — сказал кто-то другой.

— Тем не менее!.. — произнес еще кто-то. Подобных выражений в немецком, как, впрочем, и в других языках, предостаточно. Наконец все сошлись на том, что это был обман зрения, и возвратились в гостиницу, вспоминая, какие радуги они видели в Гонконге, Ванкувере, Сиднее — в Австралии, в Чезенатико и Романье. Коровы тоже вернулись в свой хлев, с ними вместе и та, что съела радугу.

А это была, надо вам сказать, довольно привередливая корова. Она с удовольствием ела синие цветы, но терпеть не могла желтые, охотно жевала клевер, но пренебрегала даже укропом. В тот вечер, когда перед ее носом оказалась радуга, вернее, основание этого великолепного разноцветного моста, от которого ей, по правде говоря, было ни жарко, ни холодно, поскольку она не отличалась сентиментальностью и не питала особого пристрастия к пейзажам, она — ап, ап, ап! — принялась вместе с травой поедать и большие куски радуги. Это не вызвало у нее неприятных вкусовых ощущений, и вообще она нисколько не удивилась, разве только чуть-чуть растерялась, но, будучи скромным рогатым скотом, простым млекопитающим, непритязательным парнокопытным, дальше этого «чуть-чуть» не пошла и продолжала заглатывать внушительные порции цвета, причем желтый, красный, голубой и фиолетовый были для нее совершенно одинаковыми. Она была жвачным животным и жевала столько, сколько ей было необходимо. Желудок ее спокойно воспринимал и переваривал радугу вместе с другой пищей. Ему не было до нее никакого дела.

Словом, корова вернулась в хлев, как делала это каждый вечер, и получила, как всегда, полагавшийся ей дружеский шлепок, которым хозяин приветствовал своих коров, обращаясь к ним по имени. Корову, которая съела радугу, звали «Вах!», причем восклицательный знак тоже был составной частью ее имени. На этот раз ее опять назвали Вах!, и она ответила ласковым ударом хвоста. Словом, вечер был как вечер, ничем не отличался от других.

Синьор Вальтер принялся доить одну за другой пять своих коров, и молоко Вах! было, как всегда и как у ее подруг, белым, так что у синьора Вальтера не было никаких причин для беспокойства. Он спокойно уснул и видел во сне, что едет верхом на лошади по берегу моря.

Вечером следующего дня его привычное спокойствие было нарушено, когда из сосков коровы Вах! вдруг брызнуло такое синее молоко, какого синьор Вальтер не видел даже во сне.

Синьор Вальтер посмотрел на свои руки — они были чистые, хотя и не слишком. Никаких пятен, ни синих, ни оранжевых, на них не было. Ведро же он, как всегда, по привычке едва сполоснул. Он снова принялся доить, и опять полилось синее молоко такого прекраснейшего синего цвета, который неизменно используется в песнях, если нужна рифма к «инею» или «линии».

Не в характере синьора Вальтера было менять свои планы, и тем более из-за какого-то там цвета. Он должен был доить, и он доил. Он должен был продать свой товар, и он попытался продать молоко и коровы Вах!

Но красавица Эльза, которая объезжала долину, забирая бидоны с молоком для кооператива, и слышать не захотела о нем.

— Синего молока мне не надо! Масло из него не выйдет! Может, процедите его, и оно побелеет?

— Эльза, красавица Эльза, ты смеешься надо мной, а у меня самые серьезные намерения. Ты уже выросла и тебе пора замуж.

— Чтобы угостить вас синими конфетами? Нет, спасибо!

— А с молоком что же мне делать?

— Мама ничего мне не сказала на этот случай. — Красавица Эльза нажала на газ, и ее фургончик двинулся дальше.

«Вот так история!» — подумал синьор Вальтер.

Но на следующий вечер дела пошли еще хуже — корова Вах! дала ему зеленое, желтое, красное, темно-синее и фиолетовое молоко.

— Такая радуга внушает подозрение. Уж не отравил ли кто мою корову, чтобы я разорился и не смог жениться на красавице Эльзе? Пожалуй, надо пригласить ветеринара.

Пришел ветеринар, пришли крестьяне и владельцы коров со всей округи, потому что слух о цветном молоке распространился моментально, каждый хотел сам убедиться в этом и сам высказать все, что думает по этому поводу.

— Тяжелый случай, — признался ветеринар.

— Все цвета радуги! — с восторгом воскликнул какой-то крестьянин.

— Но моя корова ест ту же траву, что и другие, — оправдывался синьор Вальтер.

— Все дело в пищеварении, дорогой коллега. Наши коровы тоже едят синие, красные и желтые цветы, но, переварив их, дают белое молоко. А твоя, наверное, имеет рассеивающий пищеварительный аппарат — скорее аналитический, чем синтезирующий, и потому не смешивает цвета.

— Я читал, что прежде некоторые художники делали так же. Они накладывали краску на полотно маленькими разноцветными точечками. Их называли пуантелистами (от французского слова «пуант» — точка). И коровы у них получались, как…

— Стоп! Без намека, пожалуйста. Моя корова ходит не по картинным галереям, а по лугам. И если бы я приметил, что она разговаривает с каким-нибудь художником, я быстро сумел бы выбить из нее художественные наклонности.

Спор был долгим и оживленным. Были сказаны и повторены самые невероятные глупости. И только быстро опустившаяся ночь положила всему этому конец. Но это была, к сожалению, лишь временная передышка. В следующие дни не только Вах!, но и другие коровы, которые паслись в долине, стали давать цветное молоко.