Что такое "люблю" - София Яновицкая

В другой ситуации я спросила бы, не ударилась ли и она тоже головой. Но сейчас я просто наклонилась над обрывом и увидела, что брат лежит головой у Карен на плече, с закрытыми глазами. Непонятно, в сознании или без.

– Он не поднимется сам, – едва слышно произнесла Карен.

«Он не поднимется сам, – эхом толкнулось в моей голове. – А ты не поднимешь его одна».

Несколько долгих секунд повисли в воздухе растянутой жвачкой. Выход был только один, и ничего не оставалось, кроме как сказать о нем вслух.

– Ты будешь первой, – я выдавила с усилием, глядя на камни и впившись ногтями в свои голые ноги. – А потом мы вытащим его. – Я тяжело сглотнула и поскорее, пока Карен не успела ничего сказать, тускло добавила: – Другого выхода нет.

Карен молчала пару секунд. Наверное, тоже пыталась придумать что-то получше.

– Мы вытянем вдвоем? – спросила она, моргая и отчаянно щурясь.

«У нас есть шанс», – прозвучало в моей голове.

– У нас нет выбора, – сказала я вслух.

– Слушай. Послушай меня. Эй!

Карен хлопнула брата по щеке. Он открыл глаза. Ему потребовалось какое-то время, чтобы сфокусировать взгляд на Карен. Она обхватила его лицо ладонями.

– Слушай внимательно, – ее голос дрожал, как она ни старалась говорить твердо. – Я сейчас поднимусь. Мы завяжем на веревке петлю и спустим тебе. Уцепишься. И мы тебя вытащим. Ясно? Только не отключайся! Ясно?!

– Ясно, – прохрипел брат.

– Обещай, – выговорила сквозь зубы Карен. – Ты должен продержаться. Обещай.

– Обещаю, – брат прошептал, шумно втягивая воздух.

Звенящая тишина заложила уши. Я не могла заставить себя издать хотя бы звук.

– Не закрывай глаза. Держись, – повторила Карен.

Не выпуская лица моего брата из рук, она быстро прижалась к его губам своими. Наверное, мне следовало отвернуться, но я не стала бы, даже если бы смогла пошевелиться. Через секунду Карен дернула веревку.

– Я поднимаюсь!

Он залезла довольно быстро – мне приходилось только поддерживать веревку, в остальном Карен справилась сама. Уже совсем скоро на камни легла ее рука со сбитыми в кровь костяшками. Я схватилась за нее, подтягивая вверх. Несколько секунд – и Карен крепко обняла меня, вся исцарапанная, грязная и мокрая. Она торопливо ощупала теплые камни под собой, словно убеждаясь, что выбралась, мимоходом вытерла глаза и выпрямилась.

– Давай скорее. – Я потянула на себя веревку.

Карен принялась завязывать петлю на конце.

– Ты здесь?! – я крикнула в ущелье. – Мы сейчас спустим веревку, слышишь?!

Ответа не последовало. Я почувствовала, как внутри все застыло.

– Волк… – старое прозвище вырвалось само по себе, откуда-то из глубины. – Волчик!

Я уже давно не называла брата так – с тех пор, как он начал ворчать, что это детский сад. Показалось даже, что горы вокруг стали выше из-за того, что я стала меньше ростом. О кличке знали только мы с мамой. Все началось с футболки с волком – она была у брата, сколько я себя помнила. Уверена, она и сейчас валяется где-нибудь в шкафу, потрепанная и рваная, хотя он вырос из нее много лет назад. Мне казалось, волк на картинке был похож на моего брата – такой же большой и сильный. Я никогда не верила, что эти звери могут быть плохими, как во всех сказках и мультиках. Волки были похожи на собак, капитанов называли «морские волки», и мой собственный волк защищал меня каждый день.

– Волчик. – Я хваталась за ту футболку, задирая голову и просительно заглядывая брату в глаза. – Ну пожалуйста!

– Такого даже слова нет, – сердился брат, отцепляя мои руки от растянутой ткани.

Вздыхал, хмурился, а потом брал и делал то, о чем я его просила.

Когда я просыпалась ночью от кошмарного сна, то звала брата именно так. И он всегда приходил на помощь. Теперь помочь ему должна была я.

– Здесь, – чуть слышно донесся снизу глухой кашель.

Я выдохнула сквозь зубы.

– Напугаешь меня так еще раз… Жди, сейчас!

Веревка дрожала у Карен в руках, я помогла ей затянуть узел.

– Спускаем! – Карен крикнула, и мы опустили веревку в ущелье. – Просунь руку в петлю, чтобы она у тебя под мышкой была! Будет проще держаться!

– Дерни веревку, когда тебя поднимать! – я села на корточки на самом краю и принялась ждать.

Снизу не донеслось ни звука. Только веревка прошуршала по стене.

– Эй?! – голос Карен сорвался.

– Не смешно! – глупо вырвалось у меня.

Тишина.

Лицо брата бледнело в полумраке ущелья. Веревка мирно свисала рядом.

Горло сжал чей-то кулак, показалось, меня сейчас вырвет. В голове полыхнула мысль, что я никогда не смогу себя простить. Надо было тащить его первым. Надо было попытаться. Надо было…

Карен рядом издала отчаянный всхлип, а я не могла выдавить из себя даже это. Все звуки отключились, только кровь оглушительно бухала в ушах. Казалось, что мир навсегда завяз в этом ужасе.

– Нет… Нет, пожалуйста! – я закричала таким диким голосом, что тишина разорвалась и разлетелась осколками.

Снизу раздался глухой стон. Я впилась взглядом в сырую полутьму. Слабое, еле заметное движение. Через пару невыносимо долгих мгновений веревка коротко дернулась. Мы с Карен вскочили на ноги.

– Держись крепче!

Мы тянули изо всех сил, врезаясь подошвами в неровные камни и впиваясь ногтями в жесткое плетение веревки. Никогда не думала, что тащить человека может быть так тяжело – изодранные ладони жгло, а в животе что-то натянулось и грозилось вот-вот лопнуть.

– Еще, – прошипела Карен сквозь зубы.

Я молчала – на слова ушло бы слишком много сил.

Когда над краем ущелья показалась взъерошенная темная макушка, я еле удержалась, чтобы не броситься прямо к брату. Еще чуть-чуть… И еще… Мы рухнули на камни одновременно. Карен заплакала. Мне тоже очень хотелось, но все слезы засохли где-то глубоко внутри. Я зажмурилась и вцепилась в футболку брата, скомкав ее в пальцах. Секундочку. Только секундочку.

Во рту вдруг стало тепло и мокро. Я поняла, что до сих пор сжимаю зубы на губе и, сморщившись, осторожно отпустила их. На подбородок стекла тоненькая струйка крови. Щеки коснулась шершавая ладонь. От нее пахло солью и домом.

– Спасибо, – прошептал брат, – Индиана Джонс.