Золотая шашка - Роман Семёнович Сеф

свете любил архивы, где хранились разные старинные бумаги и документы. Обычно он приходил в архив утром, выбирал место у окошка, клал перед собой на стол много папок с пожелтевшими бумажками и читал. Иногда он снимал очки, гладил пальцами воспалённые веки и откидывался на стуле. А потом снова читал и делал записи. Он занимался историей гражданской войны, и его очень интересовал Котовский.

Молодой историк знал о Котовском почти всё и видел почти все документы, кроме последнего судебного дела. Дело это хранилось в Киеве.

Молодой историк решил поехать в Киев. Он купил билет, сел прохладным апрельским вечером в поезд, забрался на вторую полку, лёг и стал смотреть, как бежит за окном окраина Москвы — Кутузовская слобода.

В Киев он приехал утром. Дел было очень много. Надо было отнести большую посылку, которую тётя просила передать племяннице. Он отвёз посылку и поехал в архив. Прежде чем войти в архив, он побродил по улице. Он очень любил эти минуты перед началом работы. Вот сейчас он увидит новый документ, увидит разные почерки, по которым часто можно судить о людях. Сейчас он снова переживёт мгновения, которые пережили некогда те, кто писал эти документы. Вот здесь перо посадило кляксу, а здесь оставило царапину... Почерк секретаря суда торопливый, но ровный. Почерк осуждённого угловатый и разорванный.

Молодой историк решительным шагом вошёл в архив. Заказал дело Котовского и попросил принести списки разных других дел.

В них упоминались донесения агентов, которые ловили Котовского, и секретные телеграммы, сообщавшие о том, что Котовский отправлен в тюрьму.

В архиве очень много документов, поэтому дело Котовского принесли только к вечеру.

Невысокая женщина в синем халате бесшумно подошла к столику и положила перед молодым историком толстую папку.

Он поднял глаза и увидел эту папку. На ней было написано: «Хранить двадцать лет».

Внизу стояла подпись: «Военный судья — полковник Гаврилица».

И дата: «17 апреля 1917 года».

Молодой историк почувствовал, что у него очень сильно бьётся сердце. Он захлопнул папку, встал и вышел на улицу. Улица бежала вниз. Он пошёл вниз, потом свернул налево. Он шёл и думал: «Какое удивительное совпадение! Ведь сегодня 17 апреля. Сегодня исполняется ровно двадцать лет с тех пор, как военный судья полковник Гаврилица написал на папке: «Хранить двадцать лет». Где-то сейчас полковник Гаврилица, который судил Котовского? Где сейчас все те, кто шпионил, доносил, сажал в тюрьмы и расстреливал? Они думали, что вечно будут начальниками.

Но народ решил иначе: и те, кто вчера расстреливал, теперь расстреляны сами, а те, кто сажал в тюрьмы, теперь сами сидят за прочной решёткой.

Тут историк споткнулся и только тогда увидел, что забрел на Владимирскую горку. С Владимирской горки открывался вид на Днепр, который двумя рукавами охватывал Туруханов остров.

«Были люди, — думал историк, — которые в своё время шарахнулись бы в сторону, встретив Котовского на улице. Теперь они навсегда забыты, а память о Котовском живёт».

Мимо шли юноша и девушка. Историк поднял голову. Девушка говорила юноше:

— Когда будешь писать мне, пожалуйста, не путай. Я живу в Котовске, который раньше назывался Бирзула. А ещё есть город Котовск в Тамбовской области и село Котовское неподалёку от Кишинёва.

Юноша кивал, подтверждая, что он всё понял как надо.

Историк поглядел им вслед и улыбнулся.

Золотая шашка

Ходатайствую о награждении т. Котовского

ПОЧЕТНЫМ ЗОЛОТЫМ ОРУЖИЕМ РСФСР.

КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ М. ТУХАЧЕВСКИЙ (Выписка из наградного списка)

Котовского Григория Ивановича наградить

ПОЧЕТНЫМ РЕВОЛЮЦИОННЫМ ОРУЖИЕМ.

(Выписка из Грамоты о награждении)

Убегает трамваи,

Дребезжа;

Затихают гудки

На вокзалах;

Но в музее

Не спят сторожа

В опустевших,

Покинутых залах.

Спит винтовка

С примкнутым штыком,

Спит простреленная

Тельняшка.

Под прозрачным

Музейным стеклом

Спит

Одетая в золото

Шашка.

Тишина...

Только что это там

Прошумело в полях Под Одессой?

То ли ветер

Прошёл по хлебам

И туман потревожил

Белесый?

То ли стая

Всполошенных птиц

Не ко времени

Раскричалась?

То ли море

При виде зарниц

В берегах своих

Раскачалось?

А быть может,

Мальчишка-трубач

Протрубил,

И, вскочившие мигом,

Мчатся красные конники вскачь

Во главе

С легендарным

Комбригом?..