Лошадь, которая потеряла очки - Ханну Мякеля

«Дом, – думала Лошадь, – теперь это мой дом. Наш. Вначале незнакомый и чужой, немножко даже неудобный. А потом – позже, когда я буду уже далеко, – он станет местом, куда тянет вернуться».

Лошадь гулко выбивала ритм по днищу бочки, Ёжик меланхолически дудел на расчёске, коровы мычали басом, причём Черничка в каждой паузе съедала по банану. А Собака пела о счастье и любви такие грустные песни, что на глаза Лошади поневоле навёртывались слёзы.

15

А снег всё падал и падал. Но в один прекрасный день метель утихла, облака исчезли и выглянуло солнце. Заиндевелые деревья вздрагивали и выпрямляли ветви, и снег, который с них осыпался, казался лёгким, как воздух. Ёжик ликовал. Он катался на лыжах и наслаждался от всей души. Лошади с трудом удавалось залучить его коптить сыр. Ёжик был очарован снегом и лесом, потому что все прежние зимы он проводил в спячке. А ведь когда впервые видишь и испытываешь что-то на самом деле прекрасное, оно захватывает и уносит тебя наподобие водопада.

Совсем по-другому было с Собакой. Хотя дела шли теперь прекрасно и Лошадь покупала в магазине всё, что нужно, так что банки с консервами могли спокойно расти под снегом, Собака временами впадала в тоску. Она вспоминала свою прежнюю жизнь, пещеру и своего друга – Пожарного Сторожа.

И тогда её переполняла такая грусть, что даже вырезывание фигурок не помогало. Тогда Собака сидела, уставившись на огонь, совсем как Ёжик прежде.

Лошадь переживала из-за Собаки и ломала себе голову, придумывая, чем бы развлечь её, но напрасно. Только иногда, закончив новую фигурку, Собака ненадолго оживлялась. Но вскоре уныние опять застилало её глаза, как осенний туман.

Лошадь тайком изучала творения Собаки. Фигурки изменились – они тоже стали печальнее и тише. Маленькие одинокие щенки смотрели куда-то вдаль. Одна из скульптур изображала старую собаку. Она лежала у большого валуна, а вдалеке виднелся уходящий хозяин. Лошадь даже растрогалась. И одновременно кое-что надумала.

– Почему бы тебе не показать эти скульптуры людям? – спросила она у Собаки.

– Как же я их буду показывать? – сказала Собака отсутствующим тоном. – Ведь никто не догадается забрести сюда. А если бы и забрёл, нам бы худо пришлось. Уж я-то людей знаю.

– Это правда, – согласилась Лошадь, – я об этом как-то не подумала.

И они продолжали размышлять молча.

– А что, если спросить у Торговца? – додумалась Лошадь наконец. – Чтобы мы могли выставить скульптуры в его магазине.

Сначала Собака нисколько не заинтересовалась этой идеей.

«Люди! – думала она. – Придут, посмотрят и нос задерут. Подумают: „Фу, ерунда – такое любой может сделать!“ Зачем мне такое унижение?»

Но чем больше Лошадь толковала о выставке, тем сильнее Собаке хотелось попробовать осуществить эту идею. Она уже с нетерпением ожидала, когда придёт день очередной поездки в магазин. И когда этот день наступил, Собака уселась в кабину рядом с Лошадью. Места там хватало, потому что Ворона давно уже не участвовала в магазинных рейсах. Она затеяла играть в шахматы по переписке с вороном, живущим в Лапландии. Обдумывание ходов и отправка писем занимали теперь всё её время – тем более что ворон всё время выигрывал. И это задевало самолюбие Вороны.

Лошадь так лихо подрулила к магазину, как будто делала это с давних пор. Торговец встретил их радостно: на сыры оказался неожиданно большой спрос, и он втайне от Лошади поднял цены, а разницу клал в собственный карман. Поэтому теперь при виде Лошади он всегда приходил в хорошее настроение.

– Ага, уважаемая Лошадь! Здрасте вам! Сыры найдутся?

– Да! – произнесла Лошадь торжественно. – И кроме них, ещё кое-что!

Тут Торговец заметил Собаку.

– Да, и в самом деле – пёсик! Сколько стоит?

Собака возмутилась до глубины души. И Лошадь, догадавшись, каково ей, поспешила ответить:

– Нет, тут вопрос поважнее. Видите ли, Собака у нас вроде как художник. То есть скульптор. Она делает деревянные скульптуры. И сейчас нам бы хотелось их выставить. Это возможно здесь, у вас?

Торговец чуть не прыснул со смеху, глядя на Собаку. Но прибыль, которую он получал благодаря сырам, заставляла его физиономию сохранять каменную серьёзность.

– Чего там, – сказал Торговец, – валяйте! Когда угодно. Если насчёт цены сговоримся. Я слыхал, что так принято.

Собака заворчала. Она чуяла, что Торговец не принимает их всерьёз. Лошадь поспешила на помощь. Она отвела Торговца в сторонку и стала с ним шептаться. После минутного совещания полдела было сделано. Оставалось только назначить день открытия выставки.

Собака задумалась: «Фигурок и сейчас достаточно, но… пожалуй, надо бы сделать ещё одну или парочку… И надо бы некоторые ещё чуть-чуть отделать». Она никак не могла принять решение. В конце концов она неуверенно выговорила:

– Завтра… послезавтра… через неделю…

Больше Собака не соглашалась промол вить ни словечка и стояла, упорно глядя в землю. Так что Лошади пришлось договариваться вместо неё. Открытие выставки назначили через неделю.

Когда вернулись на молокозавод, Собака раскапризничалась.

– У меня ничего ещё как следует не готово, – бурчала она. – Куда я полезу! Это твоя вина, – упрекала она Лошадь. – Затея кончится полным крушением! Надо мной все будут смеяться!

Лошади пришлось долго убеждать её, что дело совсем не так плохо. Собака то верила, то не верила. Однако она с жаром принялась за работу: писала приглашения и даже вырезала из осинового чурбака большую фигуру, которую назвала «Собачья жизнь». Но случалось, что она долгими часами лежала в постели, не ела и даже не пила чаю – просто лежала. И в глазах у неё тогда светилась бездонная тоска.

Но Лошадь тревожило не только поведение Собаки. Правда, с Мышью у неё пока не было никаких хлопот, Ёжик целыми днями носился на лыжах и, похоже, наслаждался жизнью. А Ворона однажды чуть было не выиграла партию в шахматы у лапландского ворона. Зато начались неприятности с коровами.

Они стали капризничать и давать меньше молока. Черничка даже один раз чуть не лягнула Собаку, когда та по рассеянности слишком сильно потянула её за сосцы. Клубничка всё время дулась и, что ещё хуже, иногда ночью принималась уныло мычать; Лошадь из-за этого мычания не могла спать.

И Лошадь собралась побеседовать с коровами по душам.

«Жить вместе с другими порою бывает слишком хлопотно, – размышляла Лошадь, – одной гораздо легче. Погоди, – возразила она самой себе, – если вспомнить хорошенько, то это было совсем не так уж весело. Сколько я ни ждала, никто не звонил в дверь и не приходил в