Мальчик из Югуру - Олимп Бели-Кенум

на суде. В городе перед гражданским судом и представителями Городского управления они «поклянутся честью говорить правду и только правду», и каждый из них скажет, например, так: «Я, Киланко, владелец садов, проживающий в деревне Югуру, в округе города Джен-Кедже, заявляю, что девица Джилага Анату, дочь Джилаги Абиолы́ и Ономланко́ Рафаты́, родилась в Югуру в 193...»

Со своей стороны свидетели Джилаги должны принести ту же самую присягу, удостоверив имена и фамилии родителей Айао, добавив при этом, что ребенок родился в 193...

— Странно, к чему давать такие клятвы, раз все это правда? — сказал Киланко.

— В этом я не разбираюсь. Во всяком случае, если меня попросят уточнить, я скажу, что Анату на столько-то месяцев старше Айао, — заметил Джилага.

Повторив заученное, Киланко и Джилага, вместе с Анату и Бураймой, который должен был служить им переводчиком, если они зайдут в какие-нибудь лавочки в Джен-Кедже, спустились к берегу реки.

На Бурайме были шорты и спортивная рубашка, обут он был по этому случаю в кожаные шлепанцы, которые ему в прошлом году после успешного окончания начальной школы прислал в подарок дядя Экуэффи. Киланко и Джилага оделись в самые красивые национальные одежды: в широкие бубу[24] из ярких нигерийских тканей и такие же штаны, стянутые и застегнутые у лодыжек на пуговицы. На голове у Киланко красовалась квадратная шапочка, вышитая золотом. а у Джилаги — круглая, пестро расшитая серебром. На ногах у них были надеты бабуши[25] под цвет шапочек. У обоих на указательном и среднем пальцах левой руки блестели массивные золотые перстни. Красивые, величественные, они держались с непринужденностью, какую прида-ют людям независимость и достаток. Они были совершенно уверены в том, что их дело будет выиграно и директор не моргнув глазом примет детей в школу. Счастливые оттого, что на их стороне был Жак Непот, который сам, не говоря им ни слова, заполнил все необходимые бумаги, мужчины то и дело обменивались одним и тем же восклицанием, словно повторяя припев старой песни: «Каково же будет удивление горожан там на суде, когда они увидят господина Непота нашим свидетелем!»

На Анату в этот день было яркое пестрое платье. Мать заплела ей волосы в тугие косички. В ушах девочки поблескивали маленькие золотые сережки. Глаза ее, подведенные сурьмой, радостно лучились. Анату была счастлива, что вместе с отцом отправляется в город Джен-Кедже. Она держала за руку Айао.

Малышка в своих шортиках и спортивной рубашке, с коротко подстриженными волосами, с высоко поднятой головой, как у маленького воина из бабушкиных сказок, вышагивал гордо и уверенно. Подумать только, ему еще нет и десяти лет, а он отправляется в путь, в неведомый ему город! А его братья и сестры были приняты в школу только в десять лет, после такого же освидетельствования. В то время Городское управление еще не разрешало принимать в школу африканцев, не достигших десятилетнего возраста. Но с тех пор взгляды на многие вещи изменились, и это оказалось на пользу Айао и Анату.

Лодка перевозчика, предупрежденного накануне, уже ждала у мыса. Айао не был здесь с тех пор, как с ним, три месяца тому назад, произошло то необыкновенное приключение. Он узнал место, где стоял, держа в руках удочку своего брата Камары, где лег затем, прижав ее животом к земле. Конец удочки, согнувшись, исчез тогда под водой вместе с леской из агавы, хотя она и была достаточно длинной. И почему только он в тот день не взял удочку Бураймы с леской тоже из агавы, но гораздо более прочную! Тогда ему было бы достаточно обмотать конец лески вокруг одного из металлических столбов на мысу, и тарпон мог бы биться сколько угодно! Айао ничего не стоило бы держать его на коротком расстоянии от берега, затем отпустить леску на целый километр до самого конца, и тарпон, с крючком, крепко засевшим у него в горле, выдохся бы наконец.

А вот и то место, где он с криком упал в воду, словно совершив неудачный прыжок. Что с ним произошло тогда, Айао не знал. Ему показалось, что его толкнул в реку Алато какой-то злой человек, а его сообщник неожиданно схватил его за голову и стал тянуть ко дну.

И Айао, шагая с пристани в лодку, хотя ему и помогал отец, почувствовал, как мурашки побежали у него по коже.

26. НОВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Все удобно уселись, и лодка начала медленно удаляться от берега. Картины природы сменялись одна другой. Прибрежные деревни с домами, крытыми соломой или кровельным волнистым железом, ярко блестевшим на солнце, становились еле различимыми по мере того, как берег уходил все дальше и дальше. Наконец, кроме реки, окруженной со всех сторон линией горизонта, ничего нельзя было увидеть. Усилившиеся волны равномерно вздымались, и началась качка. Детей это поначалу забавляло. Первые полчаса они любовались стоящим на корме лодочником, его гибкими и уверенными движениями. Он был похож на героя из сказок нам Алайи, Затем головы их стали сонно покачиваться в такт движению лодки, и вскоре дети задремали.

Проснувшись, они увидели берег Элеше́, где должна была пристать лодка.

— Что, мы уже вернулись домой? А где же наш причал? — недоуменно спросил Айао и быстро поднялся.

— Это Джен-Кедже?

— Джен-Кедже дальше, — ответил Бурайма.

— Я хочу к маме.

— И я тоже, — добавила Анату.

— Значит, вы не хотите идти в школу? — спросил Джилага с улыбкой.

— Хотим, хотим! — закричали дети.

— В таком случае, сидите спокойно и никаких капризов, — сказал Киланко.

От пристани до вокзала они шли по проезжей неасфальтнрованной дороге, идущей от Элеше к Ологбо и дальше к Аделоньи, Афежу и Югуру. Айао и Анату, привыкшие узким тропинкам Югуру, не переставали удивляться.

— Какая широкая дорога, правда? — сказала Анату.

— Да, широкая и горячая.

— Возьмитесь за руки и сойдите с дороги, — приказал Джилага.

— Люди в больших городах ка^к сумасшедшие! Посмотрите на велосипедиста впереди нас. Он едет, не держась за руль, — заметил Киланко.

— А вдруг он упадет и разобьется! — забеспокоился Айао, с восхищением и тревогой глядя на молодого велосипедиста, пока тот медленно ехал впереди них.

— Это лучшее, что с ним может случиться, — сказал Киланко.

— Тебе не нравятся велосипедисты? — спросила Анату.

— Почему же?