О русской доблести и славе - Сергей Петрович Алексеев

class="p1">У Бородина не осилили русских французы. Но ведь и русские не осилили. Словом, ничейный бой. Бой хоть ничейный, да как смотреть. Наполеон впервые не разбил армию противника. Русские первыми в мире не уступили Наполеону. Вот почему для русских это победа. Для французов и Наполеона победы нет.

Рвутся в новый бой генералы. Солдаты за новый бой. Что же решить Кутузову?

Сед, умудрён в военных делах Кутузов. Знает он, что на подмогу к Наполеону торопятся войска из-под Витебска, из-под Смоленска. Хоть и изранен француз, да не убит. По-прежнему больше сил у противника.

Новый бой – окончательный бой. Ой как много военного риска! Тут мерь, перемерь, потом только режь.

В армии главная ценность. Главное – войско сберечь. Будет армия цела – будет время разбить врага.

Все ждут, что же скажет Кутузов.

Поднялся фельдмаршал с дубового кресла, глянул на генералов.

Ждут генералы.

Посмотрел Кутузов на образа, на лампаду, глянул в оконце на клок сероватого неба, глянул себе под ноги.

Ждут генералы. Россия ждёт.

– С потерей Москвы, – тихо начал Кутузов, – ещё не потеряна Россия… Но коль уничтожится армия, погибла Москва и Россия.

Кутузов остановился. В оконце стучалась муха. Под грузным телом фельдмаршала скрипнула половица. Послышался чей-то глубокий вздох. Кутузов поднял седую голову. Увидел лицо атамана Платова. Предательская слеза ползла по щеке бывалого воина. Фельдмаршал понял: важны не слова, а приказ. Он закончил быстро и твёрдо:

– Властью, данной мне государем и отечеством, повелеваю… повелеваю, – вновь повторил Кутузов, – отступление…

…И вот войска оставляют Москву. Яузский мост. Понуро идут солдаты. Подъехал Кутузов. Смотрит на войско. Видят его солдаты. Видят, но делают вид, что не видят. В первый раз ему не кричат «ура».

Ключи

Наполеон подъехал к Поклонной горе. Поднялся конь на бугристое место – взору открылась Москва.

Шедшая за императором гвардия стала тесниться. Лезут солдаты вперёд.

– Москва! Вот он, конец войне.

И опять, как тогда, при переходе через Неман:

– Слава! Слава! Слава!

– Императору вива!

– Франции вива! – несётся со всех сторон.

Яркое солнце стояло в зените. Город, как чудо, лежал на своих холмах. Золотом крытые маковки церквей и соборов играли, светили, слепили глаза. Вот оно, русское диво. Здесь, при въезде в Москву, Наполеон стал ожидать горожан с поклоном. Обычай такой – побеждённым ключи приносить от города.

Наполеон не может скрыть торжества. Победа достигнута. Сейчас принесут ключи. Не сегодня завтра русский царь Александр пришлёт генералов, запросит мира. С новой славой вернётся император в родной Париж.

И солдатам радость глаза закрыла. Смотрят на город: вот где квартиры, вот где отдых – покой, хлеба и мяса горы.

– Императору слава!

– Вива, вива, вива! – не умолкают солдатские крики.

Надел Наполеон любимый парадный наряд – мундир егерей гвардейских. Синий сюртук, белый жилет. В блеске, как хром, лосины.

Ожидает император послов. Важно, как победителю и подобает, взад-вперёд по Поклонной ходит. Перчатки то снимет, то снова наденет. Платком проведёт по лбу, сунет в карман, снова достанет. Шутка ли сказать – ключи от Москвы… Кому выпадало такое!

Проходит и час, и второй, и больше. Солнце уже не парит. В тучи ушёл небосклон. В ногах и спине усталость. Император нахмурил брови:

– Что я – мальчишка? Сколько же можно ждать?!

Вдруг скачут офицеры, что были в Москве, в разведке.

– Ваше величество, жителей нет в Москве. За войском ушли горожане.

Сдвинул Наполеон треугольную шляпу:

– Что?!

– Город пуст.

– А ключи?!

Развели офицеры руками.

– Проклятье! – ругнулся Наполеон. Бросил в морду коню перчатки.

Думали французы: в Москве всему делу конец. Ошиблись. Настоящая война только теперь начиналась.

Костры

Отступив из Москвы, Кутузов повёл русскую армию по Рязанской дороге.

Тут же, не дав войскам остановки, вслед за русскими бросился маршал Мюрат.

Понял Наполеон, что Кутузов оставил Москву неспроста. Отдал её как приманку. В сохранности русская армия.

– Хитрая лиса… Русская бестия! – ругается Наполеон. – Догнать, разгромить, уничтожить!.. – даёт он строжайший приказ Мюрату.

Идёт Мюрат по пятам Кутузова. Идёт день, идёт два…

Взбивает пыль на Рязанской дороге. Остановится на ночь. Под самым носом полыхают русских биваков костры. Тут она – армия.

Проснутся французы утром – нет русской армии.

И снова поход, снова вдогон. Ночью опять костры. Дымятся и слева и справа. Кажется, протяни только руку – и схватишь за горло русских солдат.

А утром опять никакого войска. Лишь головешки в кострах стреляют.

Несколько дней шёл Мюрат по Рязанской дороге. Исчезла куда-то русская армия.

И правда исчезла. Отойдя от Москвы неполных два перехода, Кутузов неожиданно повернул всю свою армию резко на юг и просёлочными дорогами, заметая следы, повёл её на Тульскую; передохнул и тронулся дальше, к старой Калужской дороге.

Догоняет Мюрат Кутузова по Рязанской дороге, а в это время русские совсем в другой стороне, обошли полукругом Москву, стоят на Калужской.

Идёт Мюрат за ночными огнями. Не может понять, что это военная хитрость. Не армия жжёт костры, а всего-навсего два казачьих полка, специально для этого здесь оставленные.

Стараются казаки. Разложат костры. Много костров. И дальше спешат. К новой ночи дрова припасают.

Не скоро раскрылась хитрость Кутузова. Вернулся Мюрат к Наполеону ни с чем.

В страшном гневе император французский.

Забыв свой высокий императорский сан, как последний солдат ругается.

– Куль овсяный!.. Мозги лошадиные!.. – кричит на Мюрата. – Хитрая лиса… Русская бестия! – посылает проклятья Кутузову.

Большие последствия

Ещё до того как разгорелась Бородинская битва, в дни, когда русская армия отступала, к князю Петру Багратиону неожиданно явился подполковник Ахтырского гусарского полка Денис Давыдов.

Багратион Давыдова знал давно – когда-то Давыдов служил у него адъютантом, – принял сразу и очень приветливо.

– Ну рассказывай, ну выкладывай. Начальство обидело?

– Нет, – отвечает Давыдов.

– Наградой обойдён? В отпуск, наверное, просишься?

– Нет, – отвечает Давыдов.

Поразился Багратион. Ждёт, что же скажет ему подполковник.

– Вот какую имею мысль, – произнёс Давыдов.

И стал говорить о французской армии. Мол, растянулась армия на сотни и сотни вёрст. От самого Немана через всю Россию тащатся к ней обозы, идут подкрепления, порох, ядра везут.

– Верно, – бросает князь Пётр.

– Всё время туда и сюда мчатся курьеры с бумагами. Длинный французский путь.

– Так, так… – слушает Багратион. – Нового не открываешь.

– А новое в том, – вдруг заявил Давыдов, – что надо, ваше сиятельство, оставить у Бонапарта в тылу конные наши отряды. Пусть они обозы и мелкие части щупают. Будет немалый урон врагу. Прошу казаков и гусар – докажу, как возможное.

Пока Давыдов всё это говорил, лицо Багратиона светлело, светлело и даже вовсе расплылось в улыбке.

– Молодец! Дай поцелую. – Поцеловал. – Жди.

Багратион тут же пошёл к Кутузову. Начал с того, с чего и Давыдов. Мол, французская армия растянулась на сотни и сотни вёрст…

И передал всё слово в слово о просьбе Дениса Давыдова.

Выслушал Кутузов Багратиона:

– Фантазии разные…

Кутузов только что принял армию, готовился к бою и берёг каждый отряд солдат.

– Ваша светлость, – обиделся Багратион, а был он на редкость вспыльчивым, – фантазии в том, что часто мы собственной выгоды не разумеем! – И потом уже тише: – В этом деле есть полный резон. Тут выйдут большие последствия.

– Ну ладно, голубчик, ладно. Я же ведь так. Человек-то надёжный твой подполковник? Говоришь, из гусар? Им бы пыль по глазам начальству.

– Надёжный, ваша светлость. Пять лет у меня в адъютантах был.

Подумал Кутузов:

– Ладно, может, и вправду дело будет сие значительным.

Распорядился Кутузов выделить Давыдову 50 гусаров и 80 казаков.

Так возник первый партизанский отряд. Русская армия отошла дальше, а Денис Давыдов ушёл в леса.

Немало причинили партизаны вреда французам. Фельдмаршал вскоре оценил мудрое предложение Давыдова и теперь уже сам стал отправлять отряды солдат в тыл к неприятелю.

К солдатам всё чаще и чаще присоединялись крестьяне. Они и сами создавали свои отряды. Сотни и тысячи крестьянских