Муха и влюбленный призрак - Евгений Некрасов

О колодце в глубине школьного сада каждый укропольский первоклашка узнает первого сен­тября. Ему говорят:

— Здравствуйте, дети! Вы пришли учиться в свет­лые классы Укропольской средней школы, которая воспитала почетного гражданина нашего города ге­нерала Феклушина, пятерых капитанов дальнего плавания, троих банкиров и даже одного циркового дрессировщика львов.

Только первоклашка разинет рот, представляя се­бя генералом, банкиром, а еще лучше дрессировщи­ком, как ему говорят:

— И все эти замечательные люди слушались учи­телей и НИКОГДА НЕ ХОДИЛИ К КОЛОДЦУ!

Первоклашка радостно ерзает: он уже знает, что когда взрослые говорят «нельзя», это значит «там очень интересно».

— И только один мальчик, — продолжает учи­тельница, — один за всю историю Укропольской средней школы, НЕ ПОСЛУШАЛСЯ И ПОШЕЛ К КО­ЛОДЦУ!

Обычно на этом месте кто-нибудь из первокла­шек робко предполагает:

— И его съел серый волк?

Учительница объясняет, что, если хочешь о чем-нибудь спросить, надо поднять руку. А первоклашки изнывают от нетерпения. Всем хочется узнать, что стало с непослушным мальчиком.

— И вместо того чтобы стать генералом, банки­ром или дрессировщиком, — говорит учительни­ца, - ОН ПРОВАЛИЛСЯ В КОЛОДЕЦ!

На этом страшилка кончается. Первоклашки не спрашивают, что стало с мальчиком. Они уверены, что уж в колодце-то его точно съел серый волк. Хотя на самом деле он теперь завхоз Иванов.

Иванов любит рассказывать, каким был хулига­ном и двоечником до того, как провалился. Скорее всего, после школы его бы приняли только на тар­ный завод мыть грязные бочки от селедки. Но в ко­лодце Иванов сломал ногу и целую зиму провел в по­стели. Со скуки он читал подряд все книжки, даже учебники, и в конце концов поступил в бухгалтер­ский техникум. «А в двадцать пять лет я стал самым молодым в районе заместителем директора школы по хозяйственной части!» — назидательно заканчи­вает Иванов, и всем видно, как он гордится своим головокружительным взлетом.

Так что рассказ о колодце мог бы звучать и так: «Дети, если хотите лучше учиться, прыгайте в колодец. Это очень больно, зато способствует глубокому изучению школьной программы».

Мальчишки заторопились В таких случаях ждать всегда тяжелее, чем действовать, пускай даже с рис­ком. Колодец запирался на висячий замок, но Боинг легко с ним справился. Откинул крышку, посмотрел на ворот. Ведро было привязано тонким стальным тросиком.

— Не годится, — сказал Боинг. — Он гладкий, так и съедешь до дна.

— А ведро? — заспорил Петька. — Сядешь в ведро...

— ...И дужка оторвется, — закончил Боинг. — И по­том, почему я?

— Если хочешь, я первый спущусь, а ты за мной, — великодушно предложил Петька. — Думаю, женщин мы не станем втягивать в это рискованное предприятие?

— Ага, женщина только ворот крутить будет. В те­бе сколько кило, Ромелла?

Петька промолчал, смущенно глядя на Машу.

— Может, за веревкой сбегать? — предложила она. Но Боинг уже разыскал излюбленное оружие укропольцев — кол. Положил на камень, прыгнул дву­мя ногами, сломал.

— Поедешь на палочке верхом, — сказал он Петь­ке, сооружая на тросике двойную петлю. Ведро так и осталось болтаться: Боинг просто сделал петлю чуть выше и продел в нее половинку кола. — Выдержит. Полезай, Соловей!

— Нет, сначала я! Она моя подруга! — решитель­но сказала Маша.

— Мне все равно, — Боинг взялся за рукоятку ворота. — Не бэ, Алентьева. Мы в том году колодец чистили, так я своего родителя спускал и поднимал. Че ждешь, садись!

Маша уселась на палку, пропустив трос между ног, поддернула на плече ремень сумки и начала ос­торожно сползать в колодец. На память пришел Ива­нов с его хромой ногой.

— Оставь сумку, а то уронишь, — посоветовал Петька.

— Нет, у меня там свечи.

— А мы ее потом в ведре спустим.

— Вот вы-то и уроните, — отмахнулась Маша и, покрепче ухватив трос, бросилась в колодец. Трос рванулся из рук, загудел, и она повисла над бездной. В черной глубине отсвечивал кружок воды, бледный и маленький, как луна.

— Порядок! Опускаю! — крякнул Боинг.

Заскрипел ворот, сматывая трос с барабана. Сте­ны колодца поползли вверх. Сначала они были сло­жены из крупных булыжников, ниже пошел сплош­ной ракушечник. На стенах были видны одинаковые параллельные царапины, не похожие на следы от кайла. Колодец бурили какой-то машиной, значит, он был гораздо моложе катакомб.

Палка, на которой сидела Маша, медленно вра­щалась — крученый тросик расплетался под тяже­стью. Это навевало не самые веселые мысли. Напри­мер, о ноге Иванова. Маша сказала себе, что тросик ненамного тоньше автомобильного, а в легковой ма­шине около тонны, значит, смешно бояться, что он оборвется. Хотя даже скалы не вечны. Сколько лет этому тросику? А вдруг он в середине проржавел?

Показался штрек.

— Стоп! — крикнула Маша и только тогда поня­ла, что самая трудная задача еще впереди.

Штреков было два; она потеряла направление и не знала, какой из них ведет к школе. Ну, с этим справиться было легко — крикнула Петьке, и он ткнул пальцем: «Туда». Хорошо. Но это еще не задачка, за­дачка только начиналась. Во-первых, нужный штрек был в полуметре от Маши — рукой не дотянешься. Во-вторых, он был наполовину засыпан камнями, свалившимися сверху, когда бурили колодец.

Маша раскачалась, как на качелях, упала на ка­менную осыпь... И поползла вниз! Камни уходили из-под ног и с грохотом и плеском рушились в воду.

— Маш! Маша! — гулко закричал Петька.

— По-порядок! — заикаясь и клацая зубами, ото­звалась Маша. Она висела, как раньше, в полуметре от штрека. Хорошо, что не выпустила трос, а то бы так и плюхнулась вместе с камнями. Но этот же трос не давал ей вползти в глубину штрека.

Пришлось долго объяснять Петьке, что нужно сделать (а Петька объяснял Боингу, который стоял у ручки ворота и плохо ее слышал). Повторила попыт­ку: раскачалась, упала. Боинг, почувствовав, что тя­жесть на конце троса исчезла, смотал несколько вит­ков. И Маша, громыхая ведром, вползла вместе с тросом в штрек.